– Мне бы хотелось знать, что ты думаешь о нашем будущем? – спросила она так, что под одеялом, кажется, образовалась 63-килограммовая льдышка.
Я поёжился.
– О будущем…. Знаешь, я думаю, оно будет прекрасным. Вот сейчас у тебя на кухне стоит холодильник, в нём лежат разные продукты, из которых ты с той или иной степенью успешности готовишь нам разные блюда. А скоро там будет стоять примерно такой же агрегат, на панели которого ты просто наберёшь, например, «картофельное пюре с сосиской». Агрегат пожужжит-пожужжит и выдаст тебе порцию великолепной картошки с сосиской. Причём, в твоей сосиске будет сыр, а на моей – гребешок из горчицы. Ты даже не поймёшь, что всё это сгенерировано из одних и тех же атомов, – вдохновенно начал я отвечать на её вопрос. – А тут где-нибудь будет стоять шкаф, куда мы войдём, он погудит-погудит, разложит нас на атомы и….
– …И сделает из нас сосиски!
– Нет, перенесёт нас, например, на средиземноморский пляж или, если захочешь, в арктические льды, к пингвинам….
– Пингвины живут в Антарктиде. И, если будешь делать вид, что не понимаешь мой вопрос, то останешься даже без своих любимых лепёшек.
Она соскочила с кровати и, вильнув румяной попой, накинула домашний халат. Халат был таким мягким и уютным, что, казалось, она даже не покидала постель. «В таком халате можно спать даже на арктическом… или антарктическом… снегу», – зачем-то подумал я. Но вместо этого крикнул в уходящую спину:
– Это ты не поняла мой каверзный ответ!
Ответом было громыхание посуды, удар струи воды о дно чайника, хлопанье дверцы холодильника.
Тогда я пошёл в душ. А, что было делать, если её молчание – это и есть посыл на три буквы, средняя из которых – У. Звук У всё сужает, потому из душа струятся упругие струи, умывая усталые туловища и души.
– Ты – чудо! – заявил я, побритый и причёсанный заходя на кухню.
Здесь просто обалденно пахло лепёшками, какие умела печь только моя бабушка! И вот теперь – только Она, моя Туличка. Для своего Дюлички.
Много я едал лепёшек, но такие…. Это что-то невероятное: пышные, душистые, с хрустящей солнечной корочкой, но внутри – перина для гурмана.
– И, как же ты их так готовишь?! – задал я риторический вопрос, чтобы как-то скрасить утреннюю перепалку недопонимания.
Но её голос был железным, как сковорода:
– Сперва делаем опару. Берём сухие дрожжи, лучше всего – французские, одну чайную ложку, потом – одну столовую ложку сахару, две столовых ложки муки и грамм сто тёплой воды. Всё это надо перемешать, накрыть плёнкой и – в тёплое место на 15—20 минут. Опара должна подняться сантиметров на пять.
Я, молча, сел к столу. Его поверхность была девственно чиста. Где кофе? Или чай? А ещё я люблю лепёшки (вон они лежат горочкой возле плиты) с молоком. Только, чтобы оно не было холодным! Иногда в горячее молоко добавляю растворимый кофе. А ещё хорошо её, пышущую жаром, разорвать и внутрь положить кусочек сливочного масла, пусть тает….
– Далее замешиваем тесто, – разорвал мои мечты железный голос. – Одно яйцо, три столовых ложки сахара, одна чайная соли, подсолнечного масла – две столовых ложки, сливочного масла, грамм 50. Только надо, чтобы масло было растаявшее, тёплое. Кефир или молоко, можно – кислое, грамм 100—200 туда вливаем и перемешиваем. Туда же выливаем готовую опару. Снова тщательно мешаем. Добавляем воды: 100—150 миллилитров. И вот уже в эту жидкость просеиваем через сито муку. Сначала – грамм пятьсот. Не всыпаем, а именно просеиваем, чтобы мука набрала воздуху, стала воздушной.
– Это как вино, разлив по бокалам, ему надо дать постоять, «продышаться», – вставил я для поддержания разговора.
