Наверное, многие замечали такую закономерность: стоит машине выйти из строя, так и погода сразу становится хуже некуда. Непролазная слякоть, ветер и дождь или пекло и пыль – вариантов много, но в моем случае погода избрала для меня первый вид наказания.
Стоя на остановке, я сиротливо куталась в плащик и жалела себя, несчастную. Конечно, что-то я смогла предусмотреть – надела старый плащик вместо нового, недавно приобретенного роскошного пальто, взяла зонтик, натянула на ноги кожаные ботинки вместо любимых замшевых, но разве с природой поспоришь? Косой холодный ливень коварно хлестал со всех сторон, хотя неприятнее всего были глянцевые веера жидкой грязи, вылетающие из-под колес проносящихся мимо беззаботных счастливцев. «О, где ты, подруга дней моих суровых?» – тоскливо думала я о своей «Ладе», ловко закрываясь зонтиком и подальше отскакивая от дороги, где хищно колыхалась бесцеремонно потревоженная очередным автомобилем бездонная маслянистая лужа.
Владельцы даже самой захудалой самоходной техники знают, что порча погоды после поломки автомобиля неизбежна так же, как после мытья оного или при сушке полотенец на балконе. Как-то там теперь моя верная-верная «Лада»?..
Проблемы начались еще рано утром по пути в аэропорт. Кряжимский, бессердечно бросив нас на произвол судьбы, улетал на юг в коротенький отпуск и попросил подбросить его до вокзала. Отдыхать он любил обстоятельно, со вкусом и комфортом, вещей всегда с собой брал много, но, когда появился в дверях подъезда с очередным необъятным чемоданом, у меня появилось подозрение: наверное, он забыл, что я езжу не на грузовой машине типа «КамАЗ», а на скромной легковушке. Моя «Лада» аж присела, когда, хлопнув багажником, на сиденье рядом плюхнулся Сергей Иванович.
Выруливая со двора, я косилась одним глазом на своего неразговорчивого сотрудника, менее всего почему-то похожего на счастливого курортника. Был он непривычно хмур, взъерошен, неопрятен и помят, как человек, который устал настолько, что махнул на себя рукой. А ведь Сергей Иванович был единственным человеком в редакции, который не зевал по утрам и всегда был на зависть собранным, точным и аккуратным. Я почувствовала укол совести – нужно было, наверное, давно отправить его в отпуск. Частенько на нем и держалась наша газета. Я выполняла свои обязанности босса постольку-поскольку, с энтузиазмом занимаясь собственно журналистикой, а нудная организационно-хозяйственная работа ложилась на плечи Сергея Ивановича. «А ведь еще сама везу незаменимого сотрудника в аэропорт», – грустно думала я, представляя себе две недели без Кряжимского. До чего же мы все привыкли друг к другу…
– Сергей Иванович, что-то случилось? – наконец не выдержала я. – На вас прямо лица нет.
– Да нет, Оля. Все в порядке. – Он помолчал, затем добавил: – Просто иногда получается так, как мы совсем не ожидаем, а порой меньше всего хотим, чтобы произошло то или иное событие.
– Может, я могу чем-то помочь? Вы же знаете, мы все готовы все сделать для вас. Готовы под самым сенсационным материалом поставить вашу фамилию, – сделала я попытку пошутить. – Готовы даже на такую жертву!
Он едва заметно улыбнулся:
– Боюсь, Оля, что здесь ничем не поможешь!
«Лада» вдруг чихнула и дернулась, бесцеремонно прерывая наш тет-а-тет.
– Уже ничего не исправишь, – бормотал Сергей Иванович, погруженный в свои невеселые мысли. – Я такое натворил, что и… – Он махнул рукой и отвернулся к окну. – Забудьте, Оленька.
Я встревоженно посмотрела на него, но тут «Лада» чихнула еще раз и затряслась.
– Нет, нет, нет! – испуганно запричитала я, мгновенно забывая обо всем. – Что с тобой, солнце мое? Ты не можешь так поступать, это нечестно! Посмотри на меня, я вон сколько тружусь – и ничего!
