Нарцисса Ливингстон сидела на софе в приёмной столичного дома лорда Валлори и напряжённо прислушивалась к едва различимому гулу голосов, доносящихся из кабинета. Длинными наманикюренными пальчиками она то беспокойно теребила сумочку, то разглаживала невидимые складки на дорожной юбке. Из-под шляпки выбился непослушный каштановый локон, и женщина, спрятав его порывистым движением под вуаль, принялась разглядывать гостиную.
Сквозь сводчатые окна с золотистыми шторами проникали тёплые лучи осеннего солнца. Они отражались от высоких зеркал и хрустальных канделябров и рассыпа́лись разноцветными брызгами, будто кто-то бросил пригоршню драгоценных камней. Пушистые яманские ковры на мраморном полу, резные колонны и расписные потолки производили неизгладимое впечатление, вызывая чуть слышный вздох восхищения. Все в приёмной дышало роскошью и величественным торжеством, подобно тем, что пропитывают королевские залы и покои.
Нарцисса порывисто вздохнула. О богатстве Дома Чёрного Дракона ходили легенды, и вот теперь ей посчастливилось самой в этом убедиться. После съёмной квартиры на Липовой улице дом лорда Валлори представлялся настоящим королевским дворцом, но это ничуть не радовало.
В голове прокручивались обрывки заученных фраз: «Добрый день, ваша светлость! Мне требуется помощь, и, кроме вас, мне не к кому обратиться». И интонация. Тихая, с достоинством, но жалостливая, способная выбить слезу даже из чёрствого сердца.
«Буду надеяться, что у лорда Валлори, сердце все же есть», — подумала Нарцисса и сложила руки на коленях. Роскошь просторной приёмной давила на нее, заставляя чувствовать себя маленькой и слабой. В своем скромном глухом платье Нарцисса больше напоминала себе даму из бюро по трудоустройству или горничную в детском приюте, нежели девицу из благородной семьи.
Звук открывающейся двери заставил вздрогнуть госпожу Ливингстон. В приёмную вошла служанка в белом чепце и вежливо спросила:
— Не желаете ли чаю, ваша светлость?
Поблагодарив девушку, Нарцисса с вежливой улыбкой отказалась, и та исчезла за дверью.
Госпожа Ливингстон достала карманные часы и, бросив быстрый взгляд на блестящий циферблат, тяжело вздохнула. Прошло всего пятнадцать минут. Пятнадцать минут, которые казались ей вечностью.
Интересно, о чём Сэвидж так долго разговаривает с лордом? Ждать решения становилось невыносимо, но мучительнее всего казалась невозможность повлиять на то, что происходило сейчас за закрытыми дверями.
Нарцисса поднялась с дивана и выглянула в коридор. Тишина. Ни звуков шагов, ни разговоров. Словно за несколько мгновений дом вымер. Отлично. Значит, никто ей не помешает узнать, что происходит в кабинете. Нет, она не будет подслушивать из праздного любопытства. Просто ей необходимо знать, к чему готовиться. Нарцисса тихонько притворила дверь, прокралась к кабинету и приложила ухо к полированной поверхности.
— Об этом не может быть и речи, Сэвидж, — раздалось из кабинета. — Меня вполне устраивает моя жизнь, и становиться опекуном сумасбродной девицы я не собираюсь.
Негромкий голос звучал мягко, деликатно, но от него вдоль позвоночника пробежали мурашки. Нарциссе представлялось, что такой человек, как Натаниэль Дрейк, должен говорить громко, лающе, будто отдаёт команды на плацдарме.
— Уверяю тебя, Натаниэль, — второй голос принадлежал Мартину Сэвиджу, адвокату и старинному другу лорда Валлори. — Нарцисса — вполне взрослая женщина.
— Настолько, что просит об опекунстве? Позволь узнать тогда, почему у этой взрослой особы нет ни покровителя, ни мужа? Где её отец? Старшие братья? Дяди?
Не столько слова, сколько неприкрытая язвительность больно задели Нарциссу. Глаза невольно защипало от обиды. Как можно так говорить о человеке, которого совершенно не знаешь?
