Несколько слов перед началом книги
Из собственной практики общения с людьми-феноменами…
Дважды в Индии я прикоснулся к не таким, как все: первый раз это был йог, восьмидесятилетний старик, приехавший в Дели на всеиндийский чемпионат по йоге из какой-то жутко далекой провинции. Долгая дорога не представляла для него большой проблемы. Он просто уходил в себя во время переездов и возвращался в реальный мир, когда это требовалось. А на самом чемпионате он специально для меня, отозвав в сторонку, показал свое мастерство: втянув живот так, что можно было без анатомического атласа изучать внутренние органы, начал шевелить мышцами, причем в разных направлениях… А потом рассказал, что давно носит тугую повязку на бедрах, чтобы усмирять мирские желания. Напомню: старик-йог недавно отметил свое восьмидесятилетие…
Во второй раз встреча с необычным человеком произошла далеко на севере страны, в знаменитом религиозном центре Ришикеше, оплоте джайнизма, расположившемся у отрогов Гималайских гор. Он сидел на специальном подиуме, сооруженном у входа в ресторан, и своим видом завлекал посетителей. На первый взгляд это был очень крупный мужчина, потому что на лице имелась какая-то растительность да и фигура была явно не женская, хотя и полная. Каждый, кто подходил к нему – будь то мужчина или женщина, – усаживался на стул, приставленный вплотную к «трону» человека-горы. Огромной лапой он брал руку отважившегося приблизиться и прижимал к своей груди: грудь была женская! Но потом следовало другое страшное испытание. Те же раскрашенные татуировкой лапищи опускали вашу руку ниже, и вы поневоле ощущали явно не женское начало, а все тело живой горы колыхалось от смеха…
Именно после поездки в Индию мне захотелось узнать как можно больше о необычных людях.
Подготовку этой книги можно было бы назвать «неестественным отбором» – в противоположность известной программной работе Чарлза Дарвина: настолько необычной оказалась та информация, которая буквально повалила валом на редакционный стол. Нужно было попытаться разделить все на части, отфильтровать правду от вымысла (хотя попробуй до конца пойми – где тут правда), посоветоваться со специалистами. Но где взять специалиста, скажем, по… наускопии или пирокинезу, по управлению погодой с помощью психической энергии или «рентгеновскому» просвечиванию организма одним лишь взглядом? А ведь эти и многие другие явления имеют место в нашей жизни, их, скажем так – носители всегда жили и поныне сосуществуют рядом с нами и являются детьми таких же как у нас, родителей. Значит, природа запрограммировала их? Или это сделала не природа, а… Кто тогда это сделал?!
Пусть читателя не смущает, что какие-то сюжеты в книге большие, а какие-то совсем короткие. Это значит, что по тому или иному вопросу удалось собрать побольше сведений, а о чем-то довелось узнать вскользь. В будущем мы наверстаем упущенное. А пока приготовьтесь к непростому чтению, уважаемые любители непознанного. И лучше не читать все сразу. Поверьте, это будут нелегкие часы.
Поскольку собственного опыта общения с неведомым автору не хватило, он обратился за помощью к тем, кто посвятил годы жизни поиску феноменального в природе, истории, самом человеке, и выражает благодарность авторам, чьи материалы использованы в работе над книгой. Это И. Алчеев, С. Анина, М. Бурлешин, Л. Вяткин, Г. Гордеев, С. Зигуненко, Ю. Золотов, Н. Ивашова, В. Ильин, Г. Мазанова, С. Мануков, В. Мещеряков, С. Михайлов, А. Платонов, В. Правдивцев, В. Псаломщиков, И. Степанов, М. Шойфет.
«Он жил, как чудовище, а умер, как святой; натура его была непостижимой – и в память простых людей, подверженных страхам, благоговеющих перед всем таинственным, он вошел под именем Синей Бороды. Образ этого противоречивого человека, познавшего на своем веку все: роскошь и разорение, взлеты и падения, торжество гордыни и горькое раскаяние, неверие и благочестие, – казалось, вышел из-под пера Шекспира, и ныне, спустя столетия, жизнь его видится скорбной трагедией. Он жил, презрев законы человеческой морали и даже обыкновенный здравый смысл, не говоря уже о доводах разума, все его чувства и деяния отмечены печатью двуличия и жестокости; в подобных трагедиях развязка, как правило, почти всегда сопровождается скорбным звучанием реквиема. Жиль – герой своего времени, эпохи Столетней войны и процветания герцога Беррийского; больше того, он даже опередил свое время. Воин и меценат, сластолюбец и праведник, беспечный и истовый до безрассудства, бесстрашный и всемогущий сподвижник Жанны, порочный и невинный, как младенец, искавший смерти и жадно любивший жизнь, жаждавший упоения и терзавшийся всеми муками совести, метавшийся из крайности в крайность и презиравший покой, он предстает перед нами то в облике героя древних миниатюр, в камзоле и шляпе, расшитых сверкающими каменьями, то в обличье дикого ревущего зверя с пастью, обагренной кровью», – писал известный французский историк и писатель Жорж Бордонов.
