«Научись умирать, и ты научишься жить», – написано в Тибетской книге Мертвых.
Я не верила в то, что могу сейчас умереть. Мне так хотелось жить! Подгоняемая паникой, я бежала в кромешной тьме по черному лесу. Бежать было трудно.
Я задыхалась. Косые струи дождя больно хлестали по лицу, босые ноги вязли в скользкой траве. Ничего не было видно.
Я не останавливалась. У меня было слишком мало времени и слишком мало шансов на спасение. Сердце выпрыгивало из груди, легкие горели огнем. Но я не сдавалась.
Как вдруг я увидела голубоватое сияние. Оно струилось прямо из-под земли и озаряло окрестности призрачным светом – я словно смотрела на мир сквозь очки ночного видения.
Я сделала отчаянный рывок вперед, но тут же поняла, что бежать дальше некуда. Я заблудилась. У меня не было больше выбора, мне негде было укрыться, негде спрятаться. Силы мои иссякли. Я медленно повернулась.
Яркий луч прорезал темноту – зло приближалось.
Я вышла из здания суда и с наслаждением набрала полные легкие теплого влажного воздуха, напоенного ароматом цветущей сирени. Ночью прокапал ленивый дождик, но теперь ласковое солнышко пробивалось сквозь изумрудную листву и нежно щекотало кожу.
Перепрыгивая через лужи, в которых плескались очумевшие от весны воробьи, я пересекла небольшой сквер, разбитый у стен суда, и устремилась к парковке. Щелкнула пультом сигнализации. Пятилетняя «Рено лагуна», оставшаяся мне в наследство от мужа, с готовностью мигнула фарами… Я только что подала на развод и по этому поводу испытывала чувство невероятной легкости.
Я уже открывала дверцу машины, когда холодные пальцы сомкнулись на моем запястье. Вздрогнув от неожиданности, я повернулась.
– Сбегаешь? – раздраженно спросил меня Кирилл, глядя сквозь темные очки. – Даже поговорить не хочешь?
Я растерялась. Сердце болезненно сжалось. «Что же я наделала?» – мелькнула тоскливая мысль.
– Ну и чего ты добилась? – снова подал голос Кирилл, так и не дождавшись от меня ответа. – Как жить-то теперь будешь?
– Как-нибудь проживу, – прочистив горло, огрызнулась я.
– Послушай… – Он снова схватил меня за руку. Проплывавшая мимо стайка девчонок с интересом уставилась на нас. Потом, видимо, одна из них узнала Кирилла, наклонилась к подружкам и что-то горячо зашептала, указывая на нас пальцем. Девчонки захихикали. Я почувствовала себя неуютно под их оценивающими взглядами.
– Черт! – пробормотал Кирилл, втолкнул меня за руль, захлопнул дверцу, обогнул машину и плюхнулся рядом. – Поехали! – приказал он.
– Куда? – ощетинилась я. – Я никуда с тобой не поеду!
– Вот так, да?
– Так.
– Ну ладно, как знаешь… – с угрозой протянул он. – Ты еще об этом пожалеешь!
С этими словами он, не спеша, с достоинством, вылез из «Рено» и двинулся в сторону своего автомобиля.
Я быстро развернулась и устремилась прочь, давя на газ. Меня переполняло ощущение собственной значимости. Наконец-то я сделала самостоятельный шаг! Впервые в жизни. До этого момента за меня всегда решали другие люди. Сначала родители, потом муж.
Но едва я переступила порог своего нынешнего жилища, как моя эйфория моментально улетучилась.
Вонючая дыра в Капотне – единственное, что я могла себе позволить в моем теперешнем финансовом положении. Просить деньги у Кирилла я не стала бы даже под страхом смертной казни, родители тоже не были мне помощниками в этом деле. Так что пришлось довольствоваться тем, что имела. А имела я как раз на месяц существования в грязной, обшарпанной халупе, давно требующей капитального ремонта.
– У меня одиночка, – хриплым с похмелья голосом сообщила мне хозяйка, когда я позвонила по объявлению о сдаче жилья, на которое наткнулась в газете. Меня привлекла приемлемая цена, поэтому я согласилась сразу же, без предварительного осмотра помещения. Как выяснилось, зря, потому что квартира действительно гораздо больше напоминала тюремную одиночную камеру, чем место, пригодное для проживания.
