Гладиолусы, генка, ленточки
Первое сентября. Первый раз в первый класс. Стою и чувствую себя полной дурой, потому что я – объект пристального внимания. Ибо моя богемная мама завязала мне не огромный капроновый бант – символ первоклашки семидесятых, а наваяла изящную корзиночку а-ля «Юлия Тимошенко в лучшие годы», украшенную тонкими шелковыми лентами. А ещё ко всей этой прелести прилагался апгрейд школьной формы – короткая плиссированная юбка, кружевная блузка с оборками, которой сейчас бы позавидовала сама Мария Грация Кьюри и весь Диор вместе взятый. Плюс шикарные белые ажурные колготки, купленные у спекулянтки из посылки…
О маме я должна написать отдельно! Она – повелительница стиля, гений дизайна и старший товаровед блатной комиссионки по совместительству. При этом нереальная красотка с огромными карими глазами, умеющая все: обалденно вкусно готовить, круто шить-вязать, делать ремонт, перетягивать мебель и ещё много чего в комплекте. Послевоенное поколение, рожденное в СССР, – талантливое!
Я выносила в свет все мамины творения с гордостью и гимнастической осанкой. И поначалу получила титул Королевы двора, а уж после – школьной Иконы стиля.
В первый школьный день я стояла с огромными, почти в мой рост, белыми гладиолусами, прямой спиной, ленточками и надменными зелёными глазами. Вообще со мной так всегда, когда нервничаю, – взгляд прочему-то становится надменным. Спинным мозгом я ощущала любопытные взгляды мальчишек. Они по правилам советской школы тусили во втором ряду, за девочками, и пытались сбоку рассмотреть наши лица. Девчонки хихикали, делая безразличный вид, и, как бы невзначай, оборачивались, поправляя волосы и подтягивая гольфики с кисточками. Короче, кокетничали, как умели первоклашки советского разлива.
Закончилось вступительное слово директора школы, которое, понятно, никто не слушал, и нас стали строить парами, чтобы отвести в класс. Началась лёгкая возня, и в этот момент кто-то сильно сжал мою руку.
Я обернулась. Рядом со мной стоял коренастый мальчишка. Жесткие взъерошенные волосы, широкие брови, глубоко посаженные голубые глаза, которыми он смотрел на меня так, будто увидел чудо. Рука его слегка дрожала. Он дико волновался. Наверное, боялся, что сейчас я ее выдерну, и поэтому сжимал мою ладошку до хруста пальцев. То ли от боли, то ли от неожиданности я улыбнулась. Он – в ответ.
Улыбка изменила лицо парня: взгляд стал наивным, открытым, появились милые ямочки на щеках. Зубы ровные белые, что в «совке» с уровнем стоматологии почти как в период палеолита, было большой редкостью. Мне это показалось красиво, и почему-то захотелось погладить его жесткие волосы. Понятно, что я этого не сделала, – нам было по семь лет.
Его звали Генка. Он страстно играл в футбол. Пожалуй, это все, что его интересовало в жизни. Ну, и я, конечно. Он носил мой портфель, занимал место в школьной столовой, бегал за булочками на переменке, слушал мою болтовню, громко смеялся над моими шутками, иногда саркастически обидными, по поводу его футбольной походки или причёски – стилист во мне жил с детства! Весной Генка дарил мне огромные букеты сирени и терпеливо держал нам с девчонками резиночку (была такая игра), при этом сам почти всегда молчал. Он был моей тенью и самым большим другом, но не любовью. Правда, это не помешало мне во втором классе поцеловаться в с ним подъезде.
