С ВЕРШИНЫ ХОЛМА открывался вид на бесконечное поле, тянущееся до самого горизонта. Трава на нём под порывами ветра волновалась и блестела на солнце, как настоящая вода. В этой зелени вспыхивали яркими искорками цветы поздника, напоминая о том, что лето подходит к концу. За цветами охотились мышиные воины. Было видно, как высоко они выпрыгивают из травы, чтобы заметить загорающийся поздник, и со всех ног спешат к нему, чтобы сорвать цветок до того, как он успеет погаснуть. Мыши верили, что если загадать желание сорванному цветку, пока он ещё не потух, то оно обязательно сбудется. Говорят, у мышей лишь одно желание – стать воинами Королевы эльфов. Впрочем, я не верила, что можно успеть загадать желание: цветы поздника гаснут слишком быстро. Тим же не верил, что мыши могут мечтать, он утверждал, что в траве они просто охотятся за жуками. Я привыкла доверять суждениям Тима, но в этом случае считала, что он ошибается.
– Хочу, чтобы это лето никогда не заканчивалось, – сказал Тим, задумчиво глядя на горизонт.
Я вздохнула:
– Всё равно закончится. А я вот даже жду зиму.
– Ты серьёзно? – Тим посмотрел на меня, и в его серых глазах я увидела страх. – Зачем?
Я отвела взгляд, сорвала сверкающий цветок поздника, и он мгновенно погас.
– Хочу создать Мара. – Сознавшись, я почувствовала себя неловко. Теперь Тим точно подумает, что я глупый маленький ребёнок.
– Кого?!
– Ты что, не знаешь? Мар – это вечный друг, который всегда с тобой.
– Я думал, у тебя уже есть друг. – Тим, похоже, обиделся. – Но твоя правда. Ты принцесса Королевства Золотых птиц, а я всего лишь сын Хранителя тайн Лабиринта.
«Как он не понимает, – подумала я с горечью, – что всё совсем наоборот. Это я всего лишь глупая принцесса, а он столько может, столько умеет, столько знает, столько значит».
Я осторожно коснулась руки Тима:
– Тим, ты мой самый близкий друг. Самый-самый. Вот только ты человек, ты не можешь быть всегда рядом. А Мар может. Мар, он как дыхание, он ближе всех. Он и состоит из дыхания. Знаешь, как их создают?
Тим улыбнулся и отрицательно покачал головой. Как же я любила его улыбку и взгляд из-под непослушной чёлки, которая сейчас съехала ему на глаза. Мне захотелось дотронуться до неё рукой, отвести со лба. Но я не посмела.
– Нужно выйти при первой полной зимней луне на улицу и, набрав полную грудь воздуха, выдохнуть его в небо. И пока облачко не рассеялось, успеть произнести три раза имя Мара, вложив в него очень сильное чувство, такое сильное, что оно оживит твоего друга. Только беда в том, что даётся всего одна попытка на одну зиму. Я вот уже семь лет пытаюсь, но у меня не получается.
– Что, имена слишком длинные даёшь? – усмехнулся Тим.
– Нет, имена как раз короткие, – покраснела я.
– Что тогда?
– Лирина говорит, что я не могу вложить в Мара сильное чувство. У меня для этого слишком чистое и пустое сердце. Я ещё не умею чувствовать.
– Вашей магичке Лирине, конечно же, виднее, а вот в народе говорят, что Мары – это души умерших, которые мы не можем или не хотим отпустить или которые не хотят отпустить нас.
– Так ты всё-таки слышал о них?!
– О них много кто слышал, но никто никогда не видел. По-моему, это просто сказка, глупышка. Когда вырастаешь, перестаёшь верить в сказки. А ты ещё совсем ребёнок, Лина.
– Ну понятно, ты-то у нас уже взрослый. Но будет тебе известно, что этой зимой мне исполнится шестнадцать, – сказала я с вызовом.
– Да, ты права, это всё меняет, – устало вздохнул Тим.
– Это ничего не меняет, – пошла я на попятную. – Ну, может быть, мне запретят ходить в моих детских платьицах и нарядят в эти неудобные чопорные одежды, и волосы нужно будет прикрывать. Но ведь это ерунда. Правда? Ничего не изменится? – Голос мой вдруг дрогнул, а к горлу подступили слёзы.
