Я живу в Кёнигсберге, это мой город, здесь я родился, и называю его так не потому, что следую в этом своим убеждениям и готов спорить со всеми, кто со мной не согласен, а просто потому, что так уж я его называю. По-моему, город нарекается именем лишь однажды и навсегда. Но если кто-то хочет называть этот город иначе, пожалуйста, я не против. В имени Кёнигсберг нет ничего, что делало бы его лучше или хуже какого-нибудь другого имени.
Да наверное, и о самом городе можно сказать то же: он не лучше и, пожалуй, не хуже других городов. Его историю можно, конечно, назвать необычной, но не менее необычную историю имеют и другие города. Да и что в ней такого уж необычного? Люди всегда строили города, разрушали их, теряли свои и захватывали чужие, отстраивали их заново и перестраивали, что же тут необычного? Как и другие города Европы, он видел и средневековье, и ренессанс, и эпоху буржуазии, он пережил эпидемии чумы и пожары, и наполеоновские войны, и бомбардировки Второй Мировой, переходил из рук в руки, перестраивался и разрастался. Как и другие города, он – часть истории, а явления заурядные в историю вообще попадают редко или вовсе не попадают, а потому всякая крупица истории по-своему необычна и даже уникальна, так что же.
Нет, право, я не нахожу ничего такого, что делало бы мой город явлением выдающимся, и не могу понять, что так привлекает в нём тех, кто вдруг, однажды и впервые попав сюда, видят в нём свою судьбу и остаются здесь, уезжают из мест, где они прежде жили… Пройдитесь по мозаичным мостовым его улиц – может быть, увидев малиновый цвет этих яблонь, эту сирень и каштаны, эти трамваи и черепичные крыши, услышав мягкий шелест этих древних деревьев и истошные крики чаек у здания биржи над рекой, имя которой Прегель, вы поймёте и увидите что-то, чего не вижу и не понимаю я?
Что до меня, то я живу здесь потому только, что здесь я родился, и вернулся сюда лишь потому, что ничего такого не нашёл в других городах, ради чего стоило бы там остаться и жить, к чему стоило бы стремиться, сделав достижение этого целью и смыслом своей жизни. Или искать счастья на чужбине, в иной земле среди иных народов? Но какое счастье? И как искать его, если даже не имеешь о нём ни малейшего представления, и не всё ли равно в таком случае, где его искать? Или стремиться к целям заведомо ложным, заранее полагая себя человеком посредственным? Но я никогда не мнил себя посредственным человеком, отнюдь. Я полагал себя человеком необыкновенным, не зная, впрочем, в чём же, собственно, состояла моя необыкновенность, человеком, которому уготована судьба необычная, которой я не ведал ещё.
Я мог бы сказать о себе, что я обычный необычный человек.
Мы в чём-то схожи с моим городом, не правда ли? Так вот же, я и вернулся сюда.
Я жил ожиданием и готовил себя к тому, что однажды… Однажды жизнь моя переменится. Не то чтобы я полагал сегодняшний день несущественным, напротив, я жадно вслушивался в этот мир и изучал его, я много читал, пробовал что-то писать, рисовал… понимая, однако, что всё это – своего рода духовные упражнения, не более того. Я должен был всегда быть в форме, будучи готовым к тому чтобы встретить свою судьбу.
О нет, я совсем не был глуп, этакий умный человек без определённых занятий.
Я жил ожиданием чуда и фантазировал, каким оно будет, или какой она будет, потому что, наверное, это будет женщина; ведь именно женщины делают нас мужчинами – теми, кем мы должны были стать и стали, или не стали, но могли бы стать… Так написано в книгах, а ещё в них написано, что время никогда и никого не ждёт, даже тех, кто живёт ожиданием. Оно и не ждало. И конечно, всё было не так гладко, как я об этом рассказываю, случались и срывы, и приступы бесконечной тоски, и метания, пустота и депрессия, и даже попытки самоубийства, но стоит ли теперь вспоминать об этом.
