– Маша, ты где опять запропастилась? – снова зазвучал крикливый голос тётки, – Тащи перину на улицу, выветривать, – не унималась она, – Надо спать на чистом, чтобы улицей пахло!
Маша покорно поволокла тяжелую тёткину перину во двор, запинаясь за дорожки на полу.
– Дык, что же ты её волочишь, лентяйка, подбери! Не своё, дык и беречь не надо! – не унималась тётка.
И снова:
– Безрукая! На забор её закидывай, потом хлопать будешь!
Маша, выбившаяся из сил, пыталась перекинуть перину через изгородь. Хорошо, что получилось, иначе пришлось бы выслушивать очередную порцию визга тётки. Девочка взялась за хлопушку, чтобы выбивать из перины пыль.
– Ты что делаешь? Пусть выветривается до вечера! Иди дорожки сворачивай, будешь полы пахать!
Маша покорно, не говоря ни слова, пошла в дом за дорожками, которые расстилались по всему дому в огромном количестве. Времени на это ушло много. Тётка бесилась, что все идет медленно и нерасторопно, обвиняя Машу в лени и никудышности.
– Давай, иди на колодец за водой, полы мой! Да не так, как обычно, а на два раза!
Ведра имелись в хозяйстве тяжёлые и большие. И из глубокого колодца, что был в сотне метров от дома, воду надо поднимать огромным шестом, на конце которого привязано ведро. Деревенским жителям это было привычно, они имели сильные руки и ловкость, чего не было у городской девочки. Она несколько раз пыталась опрокинуть ведро в колодец, но вода никак не зачерпывалась. Это удалось всё же сделать за несколько попыток, два ведра наполнились. Она потащила их к дому.
– Наконец-то, пришла…, – тётка не унималась, – Почему тряпку с того раза не растрясла? Вона, вся провоняла! Иди, полощи…
Из-за сарая слышалось довольное хихиканье двоюродного брата. Его с детства все считали дурачком, поэтому он и не учился в школе. Как только дело доходило до работы по дому, он хватался за живот и орал, согнувшись пополам. На самом деле у него ничего не болело. Он был патологическим лентяем и эгоистом, которого холила мамаша. Валерка пугал детей из-за угла или подкрадывался сзади и гавкал в затылок, отчего человек подпрыгивал и сильно пугался, что часто приводило Валерку в восторг. Он своим свинячим голосом вывизгивал: «Хе – хе-хе!» и после этого шёл сзади на расстоянии, выглядывая из-за углов домов.
Вот такое «Хе-хе-хе!» сейчас слышала Маша. Она ненавидела брата, обзывала его «губошлёпом», после чего он бежал и жаловался матери. Ну, а кто оказывался виноватым – догадаться не трудно…
Маша вымыла полы под присмотром тётки, которая тыкала пальцем в каждый угол и следила, как надзиратель, за процессом. Как-никак полы мылись в её доме, а не в чужом и делать надо это ответственно. Наконец-то всё было сделано. Девочка осталась одна в комнате с кошкой Муркой, та тёрлась о ноги и мурлыкала, как бы жалея. Чтобы пожалеть Машу больше, она прыгнула на подоконник, где росла ветвистая герань и случайно обломила соцветие.
– Мура, ты что!!! Сейчас нам будет!
Маша не стала ругать кошку, а попыталась пристроить обломившийся цветок на прежнее место, но это оказалось бесполезно. Стало понятно, что буря неизбежна. Она села на стул, держа цветок в руке. Слезы отчаяния покатились у неё из глаз. Кошка усиленно терлась о ноги. В этот момент в комнату зашел Валерка, довольно улыбнулся своей рожей и побежал докладывать маменьке. Тётка ворвалась в комнату с лицом бешеного кабана, подперев свои жирные бока руками.
– Так я и знала! Нашкодила всё-таки! Не можешь жить, чтобы не гадить, рукосуйка!
– Это не я, – сказала Маша, – это Мурка случайно прыгнула на подоконник!
– Мурка не может, она аккуратно ходит, никогда ничего не заденет! Это ты специально, да ещё и моду взяла сваливать на кошку! Вот пакостная какая!
