Место действия – Темисия, столица Новой Римской империи1, Иудейский квартал.
Время действия – ночь с 18 на 19 сентября 151-го Года Дракона (1817 по аватарианскому2 летоисчислению).
После событий, описанных в трилогии «Наследники Рима», прошли 30 лет. Новая Римская империя в глубоком кризисе. Она проиграла три войны северным варварам, но сумела собраться и отстоять свои провинции. Молодая императрица римлян Филиция Фортуната становится символом надежд на возрождение. Но её хотят убить, а могущественные сенаторы, князья и магнаты, истинные хозяева державы, ведут смертельную борьбу за власть и выживание. Вожаки плебса винят во всех бедах чужаков-ивримов, тех, кто, несмотря на притеснения, остаётся верен своему Богу и заветам Торы. Но сами ивримы Империи не считают себя чужаками. Они веками верно служили ей, они обжились здесь, вошли в плоть и кровь этой земли, считают её своим домом. В одной лишь Темисии их сотни тысяч. Конфликт обостряется, когда плебейский трибун, официальный защитник народа, требует от аристократического правительства Павла Юстина решительно изгнать всех ивримов из столицы. Правительство не поддаётся на шантаж. И тогда вожаки плебса решают перейти от слов к действиям…
Иудейский квартал горел.
Когда-то, в пору юности Темисии, его решили строить на побережье озера Феб, за юго-западной окраиной города. Чтобы патрисы с плебеями, то есть квириты, полноправные граждане Империи, жили в своей новой столице отдельно, а иври, ивримы, «пришедшие», как называли здесь выходцев из древней Иудеи, чужаков без имперского гражданства, – отдельно.
Прошли ещё сто-двести лет, и оказалось, что отдельно проживают именно патрисы, а плебеи сделались соседями ивримов. Темисия быстро росла и вскоре поглотила поселение ивримов. Тогда-то и появилось название – Иудейский квартал.
Место оказалось удачным, очень удобным для торговли, к тому же и престижным, дорогим. Плебейские вожди не раз пытались выселить отсюда ивримов, собирали подписи и отправляли депутации к столичному эпарху. Заодно с плебеями выступали этнические греки, которые после падения Европы и погружения её в пучины варварства переселились в Северную Африку, на земли возродившейся здесь Римской империи. Греки и плебеи полагали, что терпят из-за оборотистых ивримов колоссальные убытки. А патрисы и князья, потомки Фортуната, наоборот, привычно покровительствовали ивримам. Многие аристократы доверяли им ведение своих дел, нанимали учёных ивримов для детей и даже позволяли этим «пришедшим» лечить себя, отдавая им предпочтение перед имперскими докторами.
Вопрос о переносе Иудейского квартала за новые границы космополиса3 часто дебатировался в Народном собрании. Плебейские магнаты, которые обычно подкармливали честных представителей народа и спонсировали их избирательные кампании, давно облизывались на земли Иудейского квартала. Поэтому избранные делегаты настойчиво голосовали за выселение ивримов. Заголовками «Ивримы – вон из Рима!» пестрели все плебейские газеты.
Опираясь на поддержку делегатов и газет, плебейский трибун не раз лично ходатайствовал перед первым министром. Но всё напрасно. Павел из прославленной великокняжеской династии Юстинов, подобно своей матери княгине Софии, возглавлял правительство оптиматов, аристократической партии. Плебейские вожди стояли в жёсткой оппозиции к нему и даже не надеялись, что правитель хотя бы в чём-то важном пойдёт навстречу им. С трибуном Андроном Интеликом4 первый министр всегда был холодно учтив. Но все знали, что князь Павел мечтал бы видеть на месте трибуна другого человека. И что Андрон Интелик, в свою очередь, с огромным удовольствием свалил бы правительство Павла Юстина, как он уже раз свалил правительство его матери. У высокородных Юстинов были все основания считать плебейского трибуна личным врагом. А трибун, в свою очередь, не уставал гордиться этим перед простым народом, своими избирателями.
