Едва живой конь, бывший когда-то боевым скакуном, миновал ворота тихой веси. Люди, спешащие по своим делам, оборачивались, глядя вслед замученному животному, на котором восседал молодой парень – совсем мальчик, лишь недавно отпустивший бороду. Его волосы были белы, как снег, такие бывают у стариков, перешагнувших свои шестьдесят зим, лицо скрытое редкой бородкой было безразлично к заинтересованным взглядам прохожих, голубые глаза смотрели на селян холодно и неприветливо, а багровый, плохо заживший, шрам, шедший от левого глаза к подбородку, заострял лицо парня. Все кто его видел, спустя несколько дней в один голос утверждали, что им казалось, будто парень все время скалится. Около трактира он остановил вконец измученную животину и спрыгнул на землю:
– Эй, – окрикнул он сидящего около коновязи сына трактирщика.
– Чего тебе, бродяга? – грубо отозвался тот, не поднимаясь с крыльца, и лишь слегка повернув голову в сторону седого паренька.
– Привяжи Булана и дай напиться, а после дай отборного овса, – по-прежнему спокойно отозвался парень в сером, под цвет волос, дорожном плаще.
– А деньги у тебя есть, а то мой отец нищим не подает, – с сомнением оглядывая приезжего, сказал паренек.
– Тебя это не касается, делай чего тебе велено, – отрезал путник и шагнул на крыльцо, – а остальное предоставь своему отцу.
Парень поднялся и, пожав плечами, тронулся к старому коню, мол, меня действительно это не касается, если тебе платить нечем, то ты вылетишь из трактира, не успев сказать, кошелек пуст. И взяв под уздцы коня, повел его к поилке.
Тем временем седой паренек вошел в большой зал, заставленный длинными дубовыми столами и лавками, закопченный потолок, грязные окна и заплеванный пол наводили на любого посетителя жуткое уныние, но поскольку трактир был единственный, то выбирать не приходилось. Следующая весь была в двух днях пути, но чтобы преодолеть этот путь, нужны припасы, а это единственное место, где их можно было купить.
– Хозяин, – позвал парень, остановившись у порога и окидывая помещение быстрым взглядом, – мне нужна комната на одну ночь и еда.
– А платить чем будешь, сразу скажу: коли денег нет, то убирайся сразу, в долг я не работаю.
Путник наконец нашел глазами хозяина, тот только что встал из-за стойки и разглядывал его с высоты своего богатырского роста, сабли кочевников не пощадили его лица, урманская секира лишила кисти, а каленая стрела – правого глаза придавая и без того хмурому лицу ужасающий вид. Чем-то этот богатырь, ставший трактирщиком, и парень были похожи: холодный взгляд, белые волосы, шрамы на лицах, но было что-то еще неуловимое для простого взгляда человека ни разу не бывшего на поле брани. Наверно именно так ветераны битв узнают себе подобных. Окинув паренька взглядом, трактирщик сменил выражение лица на более доброжелательное: взгляд единственного карего глаза потеплел, а рассеченные хитрой саблей губы расплылись в подобие улыбки.
– Ты кто таков будешь? – спросил он, выходя из-за стойки, и, прихрамывая, направился к пареньку.
– Просто путник, которому нужен ночлег и горячая похлебка, – ответил седовласый паренек.
– А звать тебя как? – спросил трактирщик, подходя вплотную и разглядывая гостя.
– Зови Славом, – отозвался паренек, в свою очередь разглядывая бывшего ратника.
– Ну, Слав так Слав, – сказал трактирщик, указывая посетителю на ближайшую лавку, – присядь пока, а кухарка приготовит чего поесть. Я так понимаю, денег у тебя нет или их слишком мало.
– Есть немного, – сказал паренек, выкладывая на стол два серебряных. Он прекрасно знал, что это его последние деньги, но как-то не хорошо обманывать бывшего вояку и говорить, что совсем ничего нет.
