Он устал. Хотелось просто выпить рюмку под вчерашние макароны и варёную колбасу. Хотелось посмотреть телевизор, краем глаза следя за картинкой и не вникая в смысл слов. Хотелось с размаху грохнуть об стену чашку. Хотелось лечь в тёплую ванную и провести лезвием по запястью. У него было много странных желаний.
Но он не мог себе это позволить. Может когда-нибудь, но не сейчас. Сейчас его ждала Снежка, самое чудесное существо на свете. Тонкая ниточка, которая удерживала его в этом мире. Большеглазая, кудрявая, с пухленькими щёчками и веснушками на курносом носике. Она расстроится, если не дождётся отца и найдёт его в ванной, полной крови.
Он допил чай, сотворил на лице улыбку и пошёл в детскую.
– Папа, ну где ты ходишь? Я уже спать хочу.
– Ну так спи, – он сел на кровать, сдвинув в сторону одеяло.
– А сказку?
– Ну, конечно, куда же без сказки.
– Пап, а сказки – это всё враки?
Он сделал серьёзное лицо, хотя действительно захотелось рассмеяться.
– И кто это тебя таким словам научил? Воспитательница или нянечка? Или папа.
– Папа!!! – засмеялась она, тыча пальчиком в его сторону. – Это меня папа научил!!!
– Ах ты, обманщица! Папа и слова такого не знает. Нет, доця, сказки – это такие истории, которые когда-то случались, только давно.
– И что, великаны есть?
– Есть. Конечно.
– А почему я их не видела?
– Просто они такие громадные, что их не видно.
– Как это?
– А вот так. И они нас не видят. Потому, что мы такие малюпусенькие.
– А я уже выросла. Я вчера всю кашу съела и выросла. Они меня теперь видят?
– Ну, теперь обязательно увидят.
– И съедят?
– Да нет, они девочек не едят. Просто пожуют и выплюнут. Вот так! – и он расставил руки, сделал страшное лицо и принялся её щекотать. Её смех был похож на музыку – такой звонкий и мелодичный.
– А!!! Хватит, великан!!! Отпусти меня!!! Пап, а ангелы тоже есть?
– Конечно, есть. У них такие пушистые крылья и золотые кольца над головой. Они приносят деткам сны. Ты спать собираешься?
– Не-а. Пап, а моя мама – ангел?
Он промолчал, у него перехватило дыхание, и слёзы подобрались к глазам. Он поцеловал дочку в лобик.
– Ангел, да? И у неё крылышки? И она теперь на облачке живёт?
– Кто тебе это сказал?
– Бабушка. Она знает. Она мне ангела на картинке показывала. Ангелы красивые и добрые, да?
– Да…, добрые.
Он прижал девочку к себе, гладя её по рыжим кудряшкам. Только бы не заплакать, только бы она не увидела слёз.
– Пап, отпусти, задушишь. Правда, что мама ангел?
Она внимательно посмотрела ему в глаза. Слишком долгой оказалась пауза. Он попытался улыбнуться, кивнул головой.
– Да, любимая, мама – ангел.
– Ты мне врёшь?
Её взгляд настолько пронзительный и взрослый, что врать было почти невозможно. Почти. Но он смог. Он поборол в себе этот пагубный порыв сказать правду. Не мог этого позволить. Он отец и его работа – врать, оберегать её от правды жизни. Врать всю жизнь. Правда слишком ядовита и тяжела, чтобы взвалить её на маленькие веснушчатые плечи. Зачем ей знать, что папа не попал на день рождения дочки, потому что напился и уснул в парке на скамейке. Что игрушку, которую дочь просила, он не купил, потому что не было денег даже на хлеб… Что мама, самая лучшая на свете мама, гуляла направо и налево, без разбору. Что бабушка, самая добрая бабулечка в мире, гнобила свою дочь с самого рождения, выжила её из дому и помирились они только год назад. Что он сам не хотел рождения дочки и требовал, чтобы жена сделала аборт, и даже бил её иногда, когда приходил уставший и изрядно выпивший. Что ни разу не свозил дочку на море. Что Деда Мороза не существует, что великанов нет и никогда не было, что это не зубная фея приносит монетку под подушку за выпавший зуб. Что мама её не ангел, а дура. Дура, выпившая пять упаковок снотворного и уснувшая навеки. Просто легла спать рядом с ним, пьяным, вернувшимся с очередной попойки с коллегами по работе. И он всю ночь спал с трупом, и утром обнаружил жену в засохшей блевотине, с остекленевшими глазами и открытым ртом, с вывалившимся языком. Спасибо, что она додумалась отправить дочь к бабушке. Хорош ангел. Ангел. Ангел.
