Ночной город из окна иллюминатора напоминал новогоднюю елку, что была увешана разноцветными гирляндами, которые светились оранжевым, голубым, зеленым и красным.
Мэри сжимала в руках стаканчик из «Старбакса» и допивала горячий кофе, сидя на пассажирском сидении папиного «Бичкрафта». За штурвалами, то и дело что-то весело обсуждая, сидели мама с папой, и плавно вели самолет сквозь зимнюю ночь.
Мэри называла его «Миньон»: самолет был маленький и желтого цвета, словно сделан специально для этих милых персонажей.
«Банана!», – по-злодейски кричала девочка, когда ей было пять лет, и под звонкий смех родителей смешно размахивала кулачками, подражая ее любимым героям из мультиков перед тем, как рывком запрыгнуть в салон самолета.
Год назад, когда Мэри исполнилось четырнадцать, папа подарил ей «Поларойд» в кожаном коричневом чехольчике (Мэри до сих пор помнит, как приятно пахла кожа чехла, когда впервые раскрыла его и достала новенький фотоаппарат). Но больше всего Мэри нравилась его стилизация под 80-е и возможность моментальных снимков. Первый кадр был сделан в день покупки на стоянке для самолетов, где стоял «Миньон». С тех пор с фотоаппаратом девочка не расставалась.
Два передних пассажирских места перед ней пустовали, а рядом, на соседнем кресле, в контейнере-переноске мирно спал Томик – ротвейлер, которого два года назад Мэри подарили бабушка с дедушкой. Тогда Томик был еще трехмесячным щенком.
– Будете брать его с собой на охоту, да дом будет сторожить, – приговаривала бабушка, но Мэри перестала слышать окружающий мир в тот момент, как только это милое чудо оказалось у нее на руках и принялось облизывать свою новую хозяйку.
– Мааама, – устало протянул Сергей – отец Мэри. – Ну, куда мы его?..
– А что я? – взмахнула руками бабушка, сделав удивленное лицо, словно ее обвиняли в краже рождественских сладостей. – Это все Санта. Просил передать внучке на Рождество. Или ты хочешь пойти против Санты? – она убрала руки в боки и нахмурила лоб. – Хочешь, чтобы я забрала у ребенка её подарок? – бабуля незаметно для Сергея подмигнула Мэри, от чего та сразу же заговорщицки улыбнулась.
Отец сел на колено перед дочкой и псом, который радостно вилял хвостиком, продолжая облизывать лицо Мэри.
– Ну что? – погладил он собаку за ухом и та тут же прыгнула к нему в руки. – Хороший из тебя охотник?
– И сторож! – воскликнула Мэри.
Малыш звонко залаял.
Отец, чуть прищурившись, улыбнулся, и эта улыбка стала для Мэри ярко-горящим зеленым светом – «Я сдаюсь».
Спустя месяц Сергей в очередной раз взял Мэри с собой на охоту на уток, прихватив с собой Томика.
– Томик, неси! – кричала Мэри после каждого удачного выстрела отца. Пес, радостно лая, несся и в кусты, и в воду за добычей, принося подбитую дичь к ногам Мэри. Первое время для отца это было неким невинным уколом ревности: «подбил-то дичь я», – но он с этим быстро справился.
Томик прошёл курс дрессировок у лучшего кинолога Альдорры – Дмитрия Ивановича – крепкого мужичка с длинными усищами, которые болтались среди густой бороды, напоминая Мэри щупальца Дейви Джонса. Но, не смотря на весь этот грозный вид и его вечно осуждающий взгляд из-под густых бровей, дядька он был хороший и с Томиком они быстро нашли общий язык.
Мэри просунула пальцы сквозь решетку в боксе, и Томик, тут же проснувшись, начал облизывать пальцы хозяйки.
– Хороший мальчик, – прошептала Мэри, отпивая из бумажного стаканчика, с улыбкой глядя на пса, который все никак не нарадовался ее пальчикам. От шершавого розового язычка ей стало щекотно. «Ну, прекрати!» – весело воскликнула она, вытирая мокрые пальцы о куртку. – «Всю обслюнявил. Бэ-э».
