Глава 1
Конец августа, ветер гоняет по тротуарам старого городка охапки листьев. Мужчина и мальчик идут по городу. Мальчик чуть отстает, он уже устал и хочет пить. Он знает, что жаловаться бесполезно. Отец уже порядком зол – цены на детскую одежду во всех магазинах, что они обошли, мягко сказать, не радовали. Оставался последний шанс одеть мальчика к первому классу на местной толкучке. Мужчина ступил на проезжую часть, инстинктивно подал руку назад, чтобы перевести сына, но наткнулся на пустоту. Еще пара шагов по инерции, не замеченная вовремя машина, визг тормозов и крик мальчика, отошедшего попить из колонки.
– Козел! — водитель был багровым от гнева, — козел, куда прешь!
– Езжай, езжай, – мужчина держался одной рукой за сердце, второй крепко обнял подбежавшего сына.
– Прет не пойми куда, пацана сиротой хочешь оставить? – водитель, громко возмущаясь, завел свою «девятку» и укатил.
Мужчина, отдышавшись, вдруг схватил сына за ворот рубашки и закричал, с визгом и брызгами слюны:
– Ты! Поганец! Все ты! Ты! Из-за тебя все!
Начало июля. Экзамены в школе окончились, оттанцевали выпускные, началась пора тишины, запаха масляной краски и старых библиотечных книг, гулких шагов по длинным и прохладным коридорам третьей городской гимназии. Это сейчас она гимназия. А когда-то, в девяносто пятом, была обычной, не самой лучшей школой.
Я – Михайлов Роман Андреевич. Сейчас я учитель русского языка и литературы, а в 1995 —обритый под ноль первоклашка в старом свитере и перешитых брюках. Тот год я помню как сейчас: в мужских туалетах не продохнуть от густого табачного духа, в компоте из столовой можно найти совершенно неуместный там животный белок, а директриса топает ногами и орет: «По вам по всем коррекционка плачет!».
Как я умудрился не получить прививку от этой системы образования – загадка. Я каким-то чудом смог полюбить не только родной язык, но и переосмыслить все эти тошнотворные вопросы вроде «что хотел сказать автор». Как я не попал под прицел иглы, как не запил, подобно многим своим одноклассникам – ума не приложу. Все предпосылки же были. Отец ушел из семьи в девяносто шестом, мать подалась в торговлю и постоянно моталась за товаром в столицу области. Присматривать за мной часто оставалась соседка, но присматривала она больше за очередным хахалем.
Прошел мимо стенда в коридоре на первом этаже. Чувствую гордость и улыбаюсь сам себе в отражении оргстекла, пока никто не видит. Вот мое фото с выпускного, «гордость школы», на фото мне шестнадцать. Сейчас – двадцать девять. И у меня есть все, что нужно.
Я не чудак и вовсе не бессеребренник. Но детство и юность научили меня радоваться тому, что есть. Квартиру, однушку в доме сталинской застройки, мне оставила мать. Она переехала за город, как всегда мечтала. Я не фанат гаджетов, меня вполне устраивает недорогой смартфон. Что там ещё? Машина. Пару раз я задумывался, а не пойти ли выучиться на права, но что-то все время меня останавливает. Иногда мне кажется: это что-то – иррациональный, необъяснимый страх. Впрочем, копаться в этом вопросе подробнее мне не хочется.
Жена и дети. Тут я особо не тороплюсь. Полгода назад я расстался с девушкой по вполне бытовой причине – не хватило денег на билеты до Таиланда. А если мужчина не может позволить себе и подруге билеты до Таиланда, он нищеброд. Так решила девушка, а я не возражал. Ей виднее, да и пусть будет счастлива.
Здороваясь, я кивнул завхозу, Ольге Петровне. Она тяжело, с одышкой спускалась по лестнице. Лестница широченная, человек семь могут спокойно пройти в ряд. Но Ольга Петровна будто специально повисла на моей руке.
– Роман Андреевич, зайди ко мне, будь добр. Твои же охламоны будут батареи в классе красить?
