Я родилась в начале декабря. Зима в тот год оказалась очень холодной, снежной и ветреной. Восьмой день рождения принёс в мою жизнь одиночество и разочарование в отце. Каждый раз в этот день перед моими глазами вспыхивала ссора перед окончательным разрывом родителей.
– Кику, моя подруга Виктория беременна. УЗИ показало, что она ждёт мальчика. Так что я разрываю наш брачный контракт и переезжаю к ней! Десять лет псу под хвост! Я зря надеялся, что у нас будет сын!
Я тихонько заглянула в щель полуоткрытой двери, что вела в гостиную. Моё сердце оборвалось в тот миг, когда поняла, что семьи больше нет. Мой отец, Максим Щерский, в тот день навсегда покинул наш дом. Два огромных чемодана, забитых под завязку и перетянутых специальными ремнями, он унёс с собой. Больше я его никогда не видела. Да и, честно говоря, не испытывала желания общаться с этим человеком. Он предал нас с матерью в день моего рождения.
Впервые мне было так обидно и больно. Подарившая мне жизнь женщина сорвала злобу на мне:
– Да лучше бы у меня вообще не было детей, Котонэ! – я сжалась в маленький несчастный комочек. – У тебя даже цвет глаз такой же, как у этого урода! Ненавижу тебя! – она замахнулась, но ударить не успела, её отвлёк требовательный звонок смартфона.
Я поспешила укрыться в своей комнате и спряталась под собственной кроватью. Только мама разговаривала на повышенных тонах. Поэтому каждое сказанное ею слово врезалось в память. Меня точно заклеймили калёным железом.
– Отец, ты уже в курсе? Прекрасно! Пошевели там своих бездельников! Я намерена раздеть Макса и его родителей до нитки. Да, ещё я планирую отказаться от дочери официально!
Что ответил дед, слышать не могла, но, судя по всему, его такой вариант развития событий не устроил.
– Ах, да! Алименты и моё ежемесячное содержание в качестве отступного. Да! Поняла! Буду через пять минут.
Лязгнула внешняя задвижка, меня снова заперли. Так бывало всегда, когда мама развлекалась с папой или многочисленными приятелями. Да и просто, когда я её раздражала или чем-то могла помешать. Скорее почувствовала, чем поняла, что на этот раз гроза прошла мимо. Поэтому выбралась из своего временного убежища и отчаянно разревелась.
У всех подруг в школе день рождения превращался в волшебный праздник. Для меня же он попросту с того времени перестал существовать. В животе протестующе забурчало. Родители так увлеклись ссорой, что даже не дали распоряжения экономке накормить меня. Я отчаянно заплакала, но с моих губ не сорвалось ни звука.
Наконец услышала, что кто-то отпирает дверь. Мама точно не могла так быстро вернуться. Снова юркнуть под кровать не успела. Меня остановил голос экономки Марии Леонидовны:
– Иди ко мне, малышка. В день рождения плакать категорически воспрещено, – благообразная старушка состояла в дальнем родстве с моим отцом. Поэтому ей и предложили это хлебное местечко. – Твой дед Акира распорядился устроить для тебя праздник. Сначала посмотрим подарки. Потом отправимся в детское кафе.
Их оказалось всего два. От главы рода Ошо, отца моей матери, курс японского языка, история и философия, кимоно, веера и непривычный струнный инструмент. Записка гласила: «С днём рождения, Котонэ. Каждая из дочерей семьи Ошо должна быть утончённой, образованной, уметь вести беседу и играть на кото. Уже завтра с тобой начнёт заниматься наставница. Расти гордостью своего рода. Надеюсь, ты сделаешь блестящую карьеру на дипломатическом поприще. Твои родители бестолковы, ленивы и не годны для серьёзных дел». Второй от экономки. Милый плюшевый лисёнок, такой уютный и красивый.
Остаток дня прошёл как в полусне. Съела угощение, даже не распробовав вкуса. Поклялась сама себе, что мою судьбу буду строить сама. Ни дед, ни мама с папой не казались мне достойным примером для подражания уже в таком нежном возрасте.
