Глава α1. Нападение на символ веры в Фольмельфтейне
Весна. Плотная, пахучая лексема. Торопящий аромат, обещающий впереди ту радость, ради которой хочется жить. У других об этом не спрашивал – не та это тема для вопроса, на который ожидаешь ответа. Я не могу сказать, что всегда хочу жить. По большей части… плыву вдоль по событиям да процедурам. Но этим утром есть весна: я стою у высокого, в мой рост, окна. Окно неширокое. Я плюс я не влезем. Удобное: можно улечься на толстенную нагретую солнцем каменную стену, оставив голые ступни на деревянном полу, опереться на локти и крутить голову из стороны в сторону с уютно уложенным в ладони подбородком.
Наша башня номер семь – угловая. Обе крепостные стены, и слева, и справа, уходят по отношению к стреле моего взора назад, не давая внутригородскому быту перекрыть вид на лес. Прямые кедры благородной стеной шагах в пятидесяти. В бесконечности за лесом отроги Великой горы. Широкий крепостной ров высох, зарос и превратился в грандиозный земляничный овраг. Противо-осадную дисциплину нет смысла поддерживать – целое поколение воспиталось с тех пор, как в армейских соединениях есть артиллерийские расчёты, способные и стену проломить в любом месте, и поверх стены в любой нужный дом в городе зажигательную бомбу сбросить. Мощный мост, когда-то ведший через ров, стоит без дела. Ни воды нет, ни функционирующих по сю пору ворот в башне.
Между лесом и стеной двигаются по широкой тропе: крестьянская телега, группа пыльных стражников с понягами, пара дюжин местных без поклажи. Высокие стены из черных каменных глыб утратили военную ценность, но задачи обеспечения правопорядка продолжают выполнять. На входе в город, на всех пяти воротах выборочно досматривают. Ближайший проезд – в трёх башнях отсюда, и мне не видно и не слышно привратной сутолоки. Когда-то и в нашей башне был проход и дозор, но каменную кладку дополнили, оставив лишь низкую, не выше подбородка, железную дверь, которую на моей памяти ни разу никто не открывал.
Теперь здесь дормиторий, и я, аспирант Академии изысканий, тут живу. На верхнем, пятом этаже. Я разогнулся обратно в полутёмную комнату, потянув за собой ставни. Жалко перекрывать путь солнышку, но мне уходить, а облака в небе хоть и редкие, но слишком тёмные, чтобы совсем не опасаться за весь грядущий день сильного косого дождя. В соседней шестой башне в окнах почти прозрачные витражи, но даже если бы у меня были лишние десять тэллеров в селену за постой, я бы не переехал. Денег жалко, и есть иная причина. Седьмая башня, или Септумпорта, сужается кверху и заканчивается высокой изящной крышей, напоминающей край резца краснодеревщика. Я черепицу непосредственно из комнаты могу потрогать. Соседняя башня цилиндрическая с наблюдательной платформой для стражи, поэтому верхний жилой этаж много шире нашего. Там у меня было бы больше соседей. Я существо осторожное. На случай непрошеных гостей я хочу иметь брусок из лиственницы, в пару ладоней толщиной, чтобы запереть дверь и выкупить несколько минут, пока я достану верёвку из тайника. Или оружие; это от ситуации будет зависеть. Обустройство тайника – большая проблема. Нельзя просто захотеть. Не в нашем мире. Намерение должно быть исключено. Если тайник сам образовался, в силу каких-то сторонних обстоятельств, то его использование может быть расценено как преступление, наказуемое не казнью. А при наличии золота на стряпчего, можно рассчитывать выскочить сухим из воды. Поэтому – черепица, до которой можно дотянуться рукой. Я два битых года птиц прикармливал, чтобы они там гнездо свили. Учитывая мои доходы, я недоедал из-за пернатых обжор. Но безопасность превыше всего. А сосед – вынужденное зло. Это первый кандидат на роль разорителя моей тайны.
