Сколько бы времени не прошло, мне кажется, будто это было вчера. Поезд Москва-Минск, пельмени, чашка горячего чая из пакетика, теплая улыбка и ласковое «Машулечка». Мне казалось, что так будет всегда. Ведь что может случиться?
Этим вечером я, как обычно, пришла с работы и полезла в холодильник в поисках потенциального ужина. Мои бурные размышления прервал телефонный звонок. И кто решил отвлечь меня от такого важного процесса? Я закатила глаза и недовольно полезла за телефоном. «Маша. Ее больше нет» – раздалось в трубке. Фраза оборвалась от глубоко вздоха на другом конце. Даже если бы говорящий продолжил, я бы уже ничего не услышала. «Больше нет». Какие странные слова. Как это? Вот что-то было. И больше нет. Все мое нутро не понимало смысла этой фразы. Наверное, осознание пришло, когда в окружении родственников, я вошла в здание крематория. В центре зала, на постаменте среди цветов я увидела ее.
Она была на себя не похожа. Словно кукла, холодная, неподвижная, с гладкой кожей, обтягивающей кости. По моей спине пробежали мурашки. Мне казалось, что она вот-вот откроет глаза, сядет, улыбнется и снова скажет: «Машулечка, дай я тебя обниму». Вместо этого истощенное тело словно впало в глубокий сон. Через секунду я не видела больше ничего. Слезы катились из глаз сами собой, будто организм пытался избавиться от всей воды, которую успел накопить.
Я не могу больше ничего сделать для нее. Иры больше нет. Обрывки воспоминаний, словно пятна в моей голове, постепенно растворяются в череде новых событий. Эта книга – попытка сохранить память о светлом и невероятно важном для меня человеке, который, не много не мало, поменял мою жизнь.
В последние годы, я осознала, что никогда не спрашивала бабушку о ее прошлом. С раннего детства, она воспринималась мной как некий безусловный объект, который просто есть, всегда был и будет. И я никогда не задумывалась, что она тоже когда-то была маленькой. Что у нее тоже есть своя история. Ответы на мои немногочисленные вопросы, которые я все-таки задала, уместились в этой главе.
Когда Ира училась в школе, она с родителями жила на севере. Да-да, на том самом севере, где можно увидеть белого медведя, северное сияние, полярный день и полярную ночь. Распорядок дня невозможно было установить по солнечному циклу. Поэтому все ориентировались исключительно на часы. Когда приходило время спать, окна завешивали черной непроницаемой тканью.
Добраться до школы было задачкой не из легких. По непроходимым снежным просторам можно было переместиться только одни способом – на санях. Бабушка нередко шутила, что как-то они с другими детьми ехали в школу. Солнце было невероятно ярки, и открыть глаза было практически невозможно. Видимо, от этого лошадь оступилась и сани перевернулись. Дети, будто картошка из мешка, высыпались из телеги в сугроб.
Всей семьей они лепили настоящие сибирские пельмени, рецепт которых передавали из поколения в поколение. Он дошел и до меня.
Бабушка говорила, что ее папу-военного, через какое-то время, распределили в Санкт-Петербург и они уехали с севера. И началась совершенно другая жизнь.
В Петербурге Ира стала настоящей светской девушкой. По ее словам, в школе, в последнем классе у нее была даже помада от Диор. Ее мама шила себе одежду на заказ у портных и была одной из первых, кто сделал пластическую операцию. После смерти отца, у ее мамы было много ухажёров. Больше всего она желала, чтобы ее дочь, моя бабушка, составила хорошую партию. И из лучших побуждений, сватала ее за перспективного, на ее взгляд, парня, назовем его М. Но все закончилось так и не начавшись. Моя бабушка, которая была очень гордой и волевой девушкой, не любила навязанное. И счастливый случай расставил все на свои места.
