Лето снова не удивило Тулу. Оно совершенно банально наступило даже в девяносто третьем году. Такое же, как всегда. Точнее, это Тула наступила в него, радостно прыгнув в радужную бензиновую лужу. Настало время непристойных, далеко не пушкинских загаражных дуэлей. Сегодня никто не планировал умирать.
Умереть – слишком просто. А вот опозориться и жить дальше – тут надо волю иметь.
В зарослях крапивы пахло бензином, мусором и общественным туалетом. Спрятавшись между ребристыми гаражами от глаз прохожих и окон дома напротив, Вовка сосредоточенно орудовал линейкой, чтобы разрешить всем известный мальчишеский спор. В свои четырнадцать он понимал: иногда во дворе линейка нужнее, чем в школе. Даже если сломана. Отметка в тридцать сантиметров едва ли понадобится.
– Че вообще за дебильная тема, у кого больше, тот и круче? – Сдувая с глаз косую челку, худощавый Санька настороженно выглядывал из-за угла гаража. Меньше всего он хотел, чтобы его с другом поймали именно сейчас: на фоне голубых с пятнами ржавчины гаражей бирюзовая в белую клетку рубашка была так себе камуфляжем.
– Закон джунглей, – буркнул Вовка. – Или зассал?
После такого комментария Саня даже отвлекся от поста и попытался заглянуть через Вовкино плечо. Куртка цвета желтой дорожной разметки провисала на два размера и закрывала обзор. Зато Вовка не мог скрыть ухмылку на лице, похожем на веснушчатую картофелину. Он явно хитрил.
– Да не зассал. Сколько?
– Ну, вот! – Вовка застегнул ширинку и с гордым видом ткнул пальцем возле отметки с цифрой «двадцать».
– Ты гонишь! – заржал Санька. – Че, я, думаешь, не видел, когда мы вместе купались? – Он выдернул линейку и, указав на ней что-то не длиннее корнишона, помахал перед носом хвастуна. – Во!..
Вовка разрывался между обидой и желанием врезать Саньке. Неожиданно он рванул с места, как ужаленный, убегая то ли от злости, то ли от темы разговора.
– Кто последний – тот вонючий потник! – крикнул он.
Друзья неслись по двору мимо старой голубятни, в которой давно не было птиц, до дома. Дальше – в подъезд, по лестнице, задыхаясь – на самый верх, на девятый и выше. Через скрипучую дверь технического этажа – на свет. На крыше они наконец остановились в попытке набрать воздуха.
– Ха! Вонючий потник, – победоносно прохрипел Вовка.
– А че у нас дверь открыта? – Санька оглядел крышу.
Шалаш, собранный из деталей и дверей, снятых со старого желтого автобуса и кое-как навешенных на деревянные балки, находился на месте. Значит, крышу еще не перестилали.
– Зацени! – Вовка пригнулся и двинулся гусиным шагом к бетонной балке. – По ходу, у нас кто-то на крыше.
Незаметно, как им казалось, они выглянули из укрытия и рассмотрели «нарушителя». Сквозь паутину проводов, навешанных на покосившиеся ржавые опоры, с крыши открывался «шикарный» пейзаж заводского района, состоящего из серых коробчатых многоэтажек, окруженных зелеными тополями. Под солнцем на еще черной от утренних луж рубероидной крыше на полотенце загорала соседская девчонка Женя. Худенькая, невысокого роста. Из одежды на ней были только синие джинсы и красная – явно не отечественная – кепка «Ю-Эс-Эй», из-под которой по голой спине рассыпался хвост золотисто-рыжих волос.
– Надо ее прогнать, наверное, – прошептал Санька.
– Да подожди! – Вовка замер в предвкушении. – Щас перевернется, титьками светанет, я те говорю.
– Ага.
Минуту Санька и Вовка разглядывали белую, как суфле, кожу Жени, ее лопатки и складку полотенца. Грудь девушки закрывало плечо. Вдруг Женька зашевелилась. Вовка с Санькой залегли за трубу.
– Правая – во! – довольно ухмыльнулся Вовка.
– Ага, как же. Че ты рассказываешь? – Санька уж точно был уверен: с этого угла Вовка вряд ли что-то успел разглядеть.
