* * *
Она стояла на краю. Еще нигде жизнь и смерть не были так близко друг другу. Вокруг пустота. Внутри пустота. В ее жизни не было ничего, за что можно было бы уцепиться. Шаг назад – это шаг вперед. Шаг к жизни. Но для нее сделать этот шаг, значило снова оказаться у пропасти, снова зависнуть над пустотой. Такой была ее жизнь. Не хватало смелости сделать этот прыжок, чтобы все закончить… чтобы умереть. И уже не оставалось сил отступить, чтобы жить. Соленые, как море, слезы обжигали ее нежное лицо.
Который раз она стояла тут. Она не оглядывалась назад не потому, что не хотела. Потому что не на что было оглядываться. Снова и снова здесь ей приходилось осмысливать свою никчемность. Прыгни она вниз, никто и не заметил бы этой смерти. Точно также как никто никогда не заметил бы ее, останься она живой.
Каково чувствовать пустоту? Каково ощущать себя пустотой? Ее пугало лишь то, что она не знала, что будет там внизу. Но еще больше ее пугало то, что ожидало ее, не сделай она этого шага.
Она продолжала стоять. Стоять под дождем, и капли этого дождя смешались с ее слезами.
* * *
– Кэтрин стояла на краю пустой крыши. Она не раз наблюдала тут за вечерним и ночным небом. Всегда одна. Одна она была и сегодня. Только в этот раз она уже не хотела провожать закат. В этот раз она хотела, чтобы закат проводил ее… Она устала. Устала от своей жизни. С каждым днем ей становилось все труднее и труднее придумывать оправдание своей ненужности. Она все стояла. И словно само небо, то самое небо– то единственное, что она любила в своей бессмысленной жизни – сегодня плакало вместе с ней…
– Добрый день!
– Питер! – вскинул Уолт от неожиданности. – Сколько раз можно говорить, прежде чем войти, надо стучать. Иначе это сбивает меня с мыслей.
– Они у тебя есть?
– Иногда бывают.
– А сколько раз тебе можно говорить, что на меня все эти твои правила не распространяются. И вообще что ты тут сидишь, как летучая мышь, в темноте, – Питер расправил шторы, которые его друг, судя по всему, не раздвигал уже месяц.
– Ты не заметил, что ты меня отвлекаешь? – угрюмо буркнул Уолт и продолжил работу с ноутбуком.
– Да что ты там делаешь? Все никак не расстанешься с безумной идеей написать книгу? – Питер замолчал в ожидании того, как искривится физиономия его друга.
– Знаешь, Питер, я никогда не сомневался в твоей способности выводить меня из себя. Поэтому если ты в очередной раз решил проверить, насколько успешно у тебя это получится, то тебе лучше исчезнуть. Потому что у меня сегодня хорошее настроение. И даже ты мне его не испортишь!
– Это хорошее? Боюсь представить, какое же тогда плохое, – пробурчал себе под нос Питер, пока копался в вещах своего друга. – Так каков же сюжет?
– Да.
– Действительно. Это самый подходящий ответ на поставленный вопрос.
– Ты меня отвлекаешь!
– Может, куда-нибудь сходим? В бар, например? Как ты смотришь на очередное гениальное предложение друга?
– Я думаю, оно слишком гениально для меня. – Уолт дал понять, что никуда не хочет идти.
– Сколько можно писать эту книгу?
– Я только начал.
– Только начал? Ты пишешь ее уже год.
– Тебе не понять.
– Может, попробуешь объяснить?
– Ты, кажется, собирался в бар? – наполнил Уолт.
– Да, с тобой! – Питер не то чтобы жаждал его компании, просто лучшего варианта на сегодняшний вечер он не нашел.
– Может, и вправду, нужно проветриться…
– Черт побери, чувак, – Питер хлопнул по плечу Уолта. – Кружка пива для вдохновения не повредит.
Молодые люди вышли на Вайт Стрит и направились в сторону местного бара. В это время на улице только начинала закипать ночная жизнь пригорода, не смотря на то, что тот, казалось бы, был оторван от будничной жизни мегаполиса.
