Владимир открыл глаза, но разглядеть в затуманенном пеленой полумраке, так ничего и не смог. У него сильно болело все тело, и ужасно кружилась голова. Откуда-то издалека до него доносились голоса людей, но увидеть их он пока не мог.
– Да оставь ты его. Говорю тебе, темный он. – Хрипел басом один из находящихся возле Владимира человек. – Без толку это все. Только время зря теряем.
– Сам ты темный, Свят. Я его сейчас окачу водичкой еще раз, да ножичком потыкаю, все расскажет. – Ответил басу баритон, чем до мандража напугал Владимира. – Видал я таких темных. Говорю тебе, из сынов он.
В лицо Владимиру ударила прохладная вода. Растекаясь по его голове, она несколько убавила головокружение и сняла пелену с глаз. Вова замотал головой, оторвав ее от груди, и широко открыл глаза. Перед ним стояло два человека в очень странных одеждах. Первый, тот что держал в руках ведро, был одет в кольчугу, подпоясанную широким кожаным ремнем, с которого свисали ножны со вложенным в них мечом. Гладкая лысина отсвечивала свет свечей, а длинные усы подергивались от нервного напряжения. Второй, был похож на монаха, на нем была мешковатая ряса мышиного цвета, с веревкой на поясе вместо ремня. В руках он держал резной деревянный посох, а голову скрывал широкий капюшон, из-под которого клубилась пышная седая борода.
Оба мужчины молча смотрели на Владимира, дожидаясь, когда тот полностью придет в себя. Воин смотрел с тревогой и неким пренебрежением, а вот монах смотрел иначе. Вид этого человека вызвал у него неподдельное любопытство. Молодой, красивый, на вид чуть старше двадцати. С первого взгляда было понятно, что он следит за собой. Широкие плечи, сильные руки, плоский живот без грамма жира, аккуратная стрижка, вот только щетина на лице несколько выделялась из этого списка. Но даже не это заинтересовало Свята, его заинтересовала одежда незнакомца. Во всех известных ему мирах так не одевались. Желтая футболка с непонятными надписями, джинсовые потертые шорты, резиновые тапочки на босую ногу. В иных мирах за такой вид и на костре сжечь могут, а для него, судя по всему, это обычная одежда.
Зрение постепенно возвращалось к Владимиру и вместе с ним унималось головокружение. Володя начал вращать головой, пытаясь осмотреться. Странности, начавшиеся с внешнего вида его пленителей, продолжились и в обстановке. Он сидел на стуле и был связан по рукам и ногам. Руки были заведены за спинку и крепко стянуты грубой веревкой, ноги же были пристегнуты к ножкам стула, скорее всего ремнями. Сквозь узкое окошко у самого потолка пробивался тусклый вечерний свет. Пол, стены и потолок, были деревянными, из мебели, кроме нескольких табуреток, лавки и грубо оттесанного, массивного стола, на котором стоял ушат с водой, больше ничего не было.
Осмотревшись, Володя вгляделся в стоящих перед ним людей.
– Смотри-ка, очухался. – Буркнул мужчина в кольчуге и отбросив ведро, вынул из-за пояса кинжал. – А ну-ка выкладывай, как давно ты стал сыном Бальтасара?
Мужчина медленно начал подходить к Владимиру, поигрывая ножиком и зловеще улыбаясь.
– Да охолонь ты, воевода. – Не унимался монах, чье имя, как понял Володя, было Свят. – Говорю тебе, темный он.
– Не, не темный. – Взмолился Владимир. – Вы чего, ребята? Какой я вам темный, я свой, светлый.
– Вот видишь, бормочет, не пойми что. Дай, я с ним потолкую.
– Успеется еще. – Прорычал воевода и схватив Владимира за загривок, оттянул голову назад, приставив к щеке нож. – Говори, кто такой и как ты здесь оказался! Живо, а то в раз твое личико исправлю!
– Володя я. Арасин Владимир, дальнобойщик. – Завопил, побледневший от страха Володя, не сводя глаз с острия кинжала. – Братцы, да вы чего, успокойтесь.
