«Оставайся пока в миру, Андрюша, там твой путь.» Тихие слова старца звучали в его голове снова и снова. Это был приговор. Все равно, что в день освобождения получить продление срока. Но слово сказано, теперь необходимо ему подчиняться.
Бессонная ночь, проведенная на верхней полке под перестук колес, совсем не сказалась на его утреннем самочувствии. На московскую платформу Андрей Ильин ступил бодрым и спокойным. Он все для себя решил.
Встречные потоки пассажиров смешались, и на платформе образовалась обычная сутолока. Попутчиков Андрея толкали плечами и пинали сумками, но самого Андрея толпа обтекала, ни разу не тронув.
Чем это вызвано? То ли его мощным пружинистым торсом, то ли уверенной неспешной походкой, то ли пронизывающим взглядом серо-голубых глаз… Вьющиеся спутанные светло-русые волосы его, трехдневная щетина и ироническая улыбка жесткого волевого рта вносили еще большую сумятицу в упражнения физиономистов, пытавшихся дать ему психологическую характеристику. Такой человек может быть очень опасным врагом, другом же… нет, скорее, такие друзей не ищут, такие орлы летают в одиночку. Хотя… и не нам с вами одним приходилось ошибаться, глядя на такие лица.
Дома он поставил чайник на плиту и прочел сообщения пейджера. Бригадир «гвардии» уже требовал его на объект. Он принял холодный душ, побрился и сел за стол выпить крепкого чая.
Постучала в дверь и вошла соседка Света, женщина неопределенного возраста и поведения. За пару минут она успела выложить, что прогнала мужа-пьяницу, уволилась с работы, осталась без денег и теперь намерена тосковать. Андрей сказал, что сейчас он уезжает на работу, и предложил ей зайти вечером для более обстоятельной беседы. На прощанье Света обнажила в улыбке редкие зубы и призналась, что рада его возвращению, на что она уже и не надеялась. «С чего это вдруг не надеялась?» – поднял он на нее глаза, но та уже упорхнула.
Пока электричка вяло тащилась до станции Кратово, Андрей задремал и снова вернулся в то переломное для себя время, когда все началось…
Бабуля, его любимая бабуленька, самый близкий ему человек, вдруг тяжко заболела. Когда он приехал к ней домой в старый арбатский дворик, она рассказала своему любимому внучку о тайне, которую хранила долгие годы.
Оказывается, Елизавета Андроновна, старая учительница, потомственная интеллигентка, тончайший человек с классическим образованием и энциклопедическими знаниями, почти всю жизнь скрывала, что она была верующая.
Андрей, пораженный, сгорбившись сидел у бабушкиной кровати и никак не мог понять, как же это все совместимо! С детства ему родители и учителя внушали, что религия – это удел людей темных и необразованных, это опиум для народа…
И вдруг оказалось, что эта женщина, знавшая буквально все, о чем ни спросишь, культурный и тонкий человек, втайне от всех постоянно ходила в церковь. Никогда она не говорила об этом никому, даже ему, своему любимцу, самому близкому человеку…
Бабушка долго говорила о Боге, о своей вине перед внуком и детьми. И все просила прощения. И умоляла привести священника – отца Владимира из храма Иерусалимского подворья, чтобы исповедаться и причаститься.
Андрей не посмел ослушаться бабушку, разыскал это подворье, расспросил, как найти отца Владимира. На следующий день привел седенького старичка в средневековой одежде к бабушке домой. Всю дорогу они молчали, Андрей не знал, о чем и как с ним говорить. Идти рядом с попом в его странном облачении было стыдно, на них озирались, за спинами шушукались…
Дома у бабушки отец Владимир долго выслушивал исповедь, читал молитвы и еще что-то делал непонятное. Но вот когда он ушел, бабушка будто засияла от счастья несмотря на свои тающие силы.
