Мобильный зазвонил, когда они выходили из кино. Джо позволила толпе вынести ее из темного зала в светлый вестибюль, вдохнула запах попкорна и зимнего воздуха, исходивший от верхней одежды посетителей, сощурилась от полуденного солнца, сочившегося сквозь пыльные окна, и достала из кармана телефон.
– Алло?
– Джо?
Все стало ясно по голосу доктора, по единственному ее слову. Волшебный шар – игрушка с всплывающим в черной жидкости треугольником с готовыми фразами, который многим помогает в принятии решений, – переключился с ПОКА НЕ ЯСНО или СПРОСИ ПОЗЖЕ на НЕ ОЧЕНЬ ХОРОШИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ или ПО МОИМ ДАННЫМ – НЕТ. У Джо перехватило дыхание, во рту пересохло. Жена посмотрела на нее, вопросительно изогнув брови. Стараясь не показывать своих чувств, Джо подняла палец и отвернулась.
Впервые она обнаружила бугорок девять лет назад, моясь в душе, – похожее на гальку уплотнение под оливковой кожей, когда-то упругой, а теперь покрытой пигментными пятнами. На этот раз опухоль выявила маммография, которую Джо делала на оставшейся груди каждые полгода. «Видите?» – спросила рентгенолог, ткнув кончиком ручки в затемнение на снимке. Джо кивнула. Всего лишь крошечное скопление белого цвета среди серого полумрака, не больше булавочной головки, но Джо знала, нутром чуяла, понимала, что это приговор.
– Мне очень жаль, – вздохнула доктор, и Джо заметила свое отражение в окне кинотеатра – лицо изможденное и растерянное. «Мама снова считает ворон!» – со смехом воскликнула бы Лайла. «Оставь маму в покое», – сказала бы старшая дочь, Ким. Невозмутимая Мисси, средняя дочь, проигнорировала бы обеих и достала из сумки книгу.
Доктор продолжала говорить что-то сочувственное.
– Вы должны приехать, чтобы мы обсудили возможные варианты…
Джо знала, что вариантов нет, по крайней мере хороших. В первый раз она прошла через операцию, облучение, химиотерапию. Лишилась волос, аппетита и энергии, потеряла левую грудь и полгода жизни. После пяти лет жизни без рака она могла бы сказать, что вылечилась – победила болезнь, как принято выражаться в этих кругах, словно рак был армией захватчиков, которую ей удалось разбить наголову. Однако Джо никогда не считала себя победителем. Она не верила, что рак и в самом деле прошел, всегда думала, что облегчение лишь временное и где-то в глубине ее костей затаились предательские клетки, ждущие своего часа. С тех пор как однажды после душа она нащупала на мокрой коже бугорок, на счету была каждая минута. С того самого утра она слышала тиканье часов, становившееся все громче и громче, и этот звук придавал особое значение всему, что она делала. Теперь тиканье сменилось тревожным звоном. Торопись, твое время на исходе.
Джо задрожала, несмотря на теплый лиловый пуховик, над которым потешались ее дочери. Под ним – свободная хлопковая кофта и джинсы на резинке, купленные лет пятнадцать назад, старые кроссовки («Полагаю, она надевает их в особо торжественных случаях», – сказала кому-то Лайла на вечеринке в честь семидесятилетия матери, устроенной Ким несколько лет назад). Короткая, как всегда, стрижка, седые некрашеные волосы, никакой косметики, никаких украшений, кроме обручального кольца. Джо захотелось швырнуть телефон на сине-красный ковер, закричать изо всех сил… И тут она вспомнила, что закатила подобную сцену много лет назад, в магазине видеопроката «Блокбастер», теперь канувшем в небытие. Джо до сих пор слышала тот самый звук, с которым ее смех перешел в визг, чувствовала острый запах мятной жвачки от продавца-подростка и руку девушки на своем плече, слышала ее слова: «Мэм, я вынуждена просить вас уйти!» Джо вспомнила, как сгорбилась Лайла, втянув голову в тощие плечи, как дрогнул голос Мелиссы: «Мы уходим, мы уже уходим».
