Бригадир с трудом разомкнул веки. Всё тело ломило, во рту стояла противная горечь, обволакивающая зубы и язык. Хотелось прополоскать рот, но кружка, стоящая на полу возле койки, оказалась пуста.
«Почему я проснулся? – подумал бригадир. – Приснилось что-то? Бывает от холода. Я ж худой, рёбра торчат, а одеяло совсем гнилое и тонкое. Так вот потянешь за уголок – и рассыплется в пыль».
Он потрогал шершавым пальцем стену. Ага, холодная. Металлическая и сырая. Там, за ней, жил целый мир, мерзкий, противный, а здесь можно было хоть ненадолго спрятаться. Но и это была всего лишь иллюзия. Завод и жилой отсек были плоть от плоти планеты Моуди, ничуть не менее мерзкими, чем всё остальное.
И эти гулы отовсюду, и эта вонь, как и везде на планете…
Вонь. Странно. Не слишком ли сильная сегодня эта вонь?
Бригадир сел в кровати, слегка дрожа. Принюхался. Потом начал слушать. Гул шёл снаружи, из-за стен, но не изнутри. А что же завод? А система вентиляции?
Он бросил короткий взгляд на запертую дверь и всё понял. Не горел глазок светодиода. Завод обесточило.
Бригадир вскочил, натянул толстые грубые штаны, сунул ноги в сапоги, повесил на шею замызганный респиратор, потом со скрипом отодвинул засов и вышел в коридор. Здесь воняло сильнее и стояла совсем уж кромешная темень.
– Эээй! – прокричал бригадир хриплым, простуженным голосом. – Дайк! Локх! Вставайте! У нас света нет!
Бригадир побрёл наощупь, вытягивая костлявые руки во мрак. Наткнулся на стену, нашарил замок, отпёр, сорвав пломбу. Достал и включил дежурный фонарь. Шатаясь, к нему навстречу двигалась высокая фигура, такая же костлявая, как он сам.
– Дайк! – обрадовался бригадир. – Ну хоть кто. Какого хера творится? Почему света нет?
– Света нет? – удивился Дайк и зевнул.
– Если не запустим вентиляцию за полчаса, – сказал бригадир, – все задохнутся. Надо включать резерв.
– Ага, – наконец дошло до Дайка. – Но квоты же нет.
– Под мою ответственность.
Дайк почесал щетину с сомнением, но всё-таки побрёл к лестнице. Они загрохотали сапогами по железу, двигаясь в подвал, рискуя в полумраке промахнуться мимо корявых ступеней и сверзнуться вниз, в чёрную бездну цеха очистки.
– Ключ же у Второго, – вспомнил вдруг Дайк. – А где он?
– Некогда, – сказал бригадир. – Тут ломики были.
Дайк засопел, предчувствуя, что ему ещё достанется за взлом камеры управления, но принял ломик из рук бригадира.
– Давай, – сказал бригадир. – Навались.
Они сунули оба ломика в щель, надавили. Дверь громко звякнула, проушины лопнули, и замок загрохотал, отлетев, где-то внизу.
В камере было сыро и ещё более мерзко, чем везде. Застоявшийся воздух казался плотным. Бригадир открыл шкафчик, дёрнул рубильник, другой, и с удовлетворением услышал, как запустились вентиляторы. На потолке загорелась тусклая лампочка.
– Так, – сказал бригадир. – Главное сделали. Теперь хорошо бы понять, что случилось.
Он щёлкнул кнопкой монитора в углу, зашуршали диски. Экран загорелся тусклым зелёным светом, появились линии и символы. Бригадир вгляделся в узор.
– Ты понял? – спросил он Дайка. – Перегруз был. И я догадываюсь, кто опять виноват. Этот урод недоношенный!
– Гем? – понял Дайк. Его вытянувшееся лицо отобразило одновременно омерзение и жалость. – Но как…
– Я его убью! – сказал бригадир. – Бери свой лом.
Они громко затопали по лестнице назад, в жилой отсек. По дороге встретили ничего не понимающего Локха, бригадир сунул ему ещё один ломик, и уже втроём, вооружённые, они двинулись по коридору.
– Он не сечёт, урод, что, если завод встанет, тут полгорода вымрет как нефиг делать… – бормотал бригадир.
