Задумчиво смотря на восход солнца из распахнутого окна усадьбы Шепчущих лесов, [1] Леонардо анализировал, раскладывал по полочкам непростую сложившуюся ситуацию, рассматривая ее под разными углами.
Судьба в который раз играла с ним в занятные игры. Однако на этот раз игра касалась не только непосредственно его, но и одной маленькой гордой человеческой девчонки. Прикрыл глаза, представляя перед собой худенькую, хрупкую для него, светло-русую девочку с самоуверенно вздернутым носиком, непокорным взглядом ореховых глаз и упрямо поджатыми сочными губами, которые так хотелось целовать. Яростно, сокрушительно…
Его губы тронула едва заметная улыбка.
Удивительно. Она абсолютно не боялась его. Фрост понимал: инстинкты, пробуждающиеся на бессознательном уровне, когда человек чувствует кожей, видит, осязает перед собой более сильного противника. Это нормально, понятно. Поражало иное. Отсутствие того инстинктивного страха перед ним. Словно у нее был приглушен инстинкт самосохранения. Перед Леонардо прогибались оборотни мужчины. Старейшины. Некоторые из Стражей. И это не было бахвальством. Сухая констатация факта. А она ― нет. Она лишь опасалась.
Его зверь был восхищен, она его забавляла. Провоцировала древний охотничий интерес, желание подмять под себя, заклеймить, покорить… Чтобы раз и навсегда убрать из глаз этот противящийся ему, им, блеск.
«Да… Да! Она наша. Забрать… Спрятать!» – зарычало в сознании, отвлекая, мешая думать.
Послышался отчетливый треск. Под натиском его рук слишком хлипкая для оборотня древесина обвалилась. Обманчиво спокойно смахнул с ладоней крошку, привычно загоняя внутрь рвущегося с цепей распаленного зверя, тряхнул головой. Распущенные белоснежные, как снег Ранийска, волосы разметались по плечам, падая на лицо.
Леонардо, не задумываясь, вытащил из кармана брюк черную тонкую резинку, убрал мешающие волосы в хвост.
Было в мисс Калистовой кое-что еще. Что не давало ему покоя. Не оставляющее ему другого выбора, кроме как постоянно думать о ней, вспоминать, наблюдать, следить за каждым шагом и вздохом.
Ее запах. Она пахла невинностью, чистотой, тем самым острым упрямством, граничащим с глупостью, наивностью, желанием доказать всем и каждому, а в особенности ему, Леонардо, что действительно чего-то стоит, что она не пустышка, и боязнью остаться одной.
Она пробуждала в нем желание – защитить.
Как самец защищает свою самку. Свою предначертанную.
Еще тогда, столкнувшись с ней на нулевом уровне клуба, Фросту стоило только увидеть этот панический ужас в широко раскрытых глазах, мольбу о помощи и защите, обращенную к нему, а еще искреннее восхищение и интерес…
Ему, тому, кто абсолютно в любой ситуации сохранял холодный трезвый рассудок, едва не сорвало башню. Не говоря уже об угрозе спонтанного оборота. Леонардо считал, что каким бы ни было ультимативным требование его доступа к ней, он поступил верно. Она нехотя, но согласилась на его право. Хоть было видно, что совершенно не понимала, что означали его слова.
А его вело рядом с ней. Зверь сходил с ума, срывая годами наработанный железный контроль, вынуждая скрипеть зубами и искать выход, как присвоить ее нам. Он, разумеется, нашел. Грязный, нечестный, но действенный.
Он сделал то, что был должен. Дал защиту. И сделал бы это несмотря ни на что, даже если бы она не просила. Он не мог по-другому. Но она своей робкой, отчаянной просьбой, сама того не ведая, дала хищнику карт-бланш. Он вывел ее из клуба, после вернулся и разобрался с обидчиками. Итог был закономерен.
Ему стало смешно при воспоминании о ее вытянувшемся от возмущения лице, когда после она осознала, какой именно стала ее плата за шанс выбраться на свободу.
