– Тук-тук! – позвала Тини Нельсон через дырку в высоком деревянном заборе, который отделял двор Нельсонов от двора Бишопов.
Мелоди притворилась, что не слышит. Она пыталась сосредоточиться. Она была знатной сладкоежкой, а её конфетный запас практически истощился. Но в то утро за завтраком отец предложил заплатить ей по пять центов за каждый выполотый во дворе одуванчик. И Мелоди планировала заработать достаточно, чтобы купить пачку «Скиттлс» со вкусом лесных ягод – а может, и две.
– Чтобы ты знала, когда я говорю «тук-тук», ты должна отвечать: «Кто там?» – объявила Тини.
– Чтобы ты знала, я занята, – откликнулась Мелоди.
– Как-то незаметно, – упрекнула её Тини, прижавшись к дырке в заборе большим голубым глазом. – Кажется, ты выдёргиваешь одуванчики. Тебе помочь?
Стояло субботнее майское утро. Погода в городе Роял, что в штате Индиана, уже много недель радовала необычайным теплом, и с каждым днём приближение лета становилось всё заметнее. Пара кардиналов[1] вила гнёздышко в рододендроне у северо-восточного угла дома Бишопов, а ниже по улице, словно огромный шмель, жужжала газонокосилка.
– Тебе понадобится вилка для прополки, – объяснил отец Мелоди. – Если не вытащить весь корень, одуванчик вырастет опять.
К радости Мелоди, двор густо зарос одуванчиками. Однако она сильно недооценила, какими упорными могут быть их корни. К моменту, когда появилась Тини, Мелоди копошилась во дворе уже полчаса, и так и не вытащила ни одного растения целиком.
– Я сказала, что могу помочь, – повторила Тини.
Она вскарабкалась на забор и перегнулась через край. Пухлые розовые щёчки на её круглом лице походили на две булочки на тарелке.
Мелоди вздохнула.
– Может, твоей маме нужна помощь по дому? – намекнула она.
Но Тини не понимала намёков, чем ужасно раздражала. Кроме того, она задавала слишком много вопросов.
– А зачем на тебе перчатки?
– Затем, что я не хочу пачкать руки, – ответила Мелоди.
– А почему у тебя такие короткие волосы?
– Потому что мне так нравится.
– А ты не боишься, что тебя примут за мальчика?
– Мне неважно, что думают люди.
На Тини Нельсон была белая майка с розовыми кружавчиками, а в её длинных светлых волосах сверкал блёстками пластиковый ободок. Мелоди же вообще не носила вещей с блёстками. Она предпочитала джинсы зимой и шорты из обрезанных джинсов – летом, в кроссовках бегала круглый год, а сверху всегда надевала либо футболку, либо старую рубашку отца навыпуск и с закатанными рукавами.
Мелоди воткнула садовую вилку в землю рядом с большим одуванчиком, а Тини вредным голосом протянула:
– А я знаю то, чего не знаешь ты.
– Ну и молодец, – отозвалась Мелоди, пытаясь выдернуть сорняк.
– И ты не спросишь, что это?
– Нет.
– А это о тебе, – добавила Тини, надеясь зацепить хотя бы этим.
– Всё равно нет. – Мелоди и в голову не приходило, чтобы Тини Нельсон могла рассказать ей хоть что-то достойное внимания.
– Мама говорит, что у тебя нет мамы, – выпалила Тини, не в силах больше сдерживаться.
Мелоди фыркнула:
– Ты думаешь, я об этом не знаю?
– Ну я просто говорю. Мне мама так сказала.
Мелоди положила вилку для прополки на землю и подняла глаза на Тини.
– Это вообще не твоё дело, но моя мама умерла, когда я родилась. То есть у меня когда-то была мама, просто теперь её нет.
Мелоди не особенно трогали подобные разговоры. Отсутствие матери она воспринимала как факт. Они с отцом были очень близки и всегда жили только вдвоём.
– Ты скучаешь по маме? – спросила Тини.
– Как это возможно? Я же никогда её не видела, – ответила Мелоди.
