Глаза слипались, голова рефлекторно откидывалась назад, приходилось посекундно одёргивать себя, растирать ладонями лицо, щипать руки. В открытое окно автомобиля рванул свежий воздух, насыщенный звуками и запахами леса – иллюзией сельской жизни для городского жителя.
Дорога в закрытый коттеджный посёлок в пятидесяти километрах от мегаполиса неслась по трассе федерального значения, лишь оставшиеся пять проходили сквозь лес, усыпанный дачными домишками, как грибами. Последние триста метров заканчивались шлагбаумом, за которым находился домик – пропускной пункт охраны с заспанным доблестным работником.
Шлагбаум поднялся мгновенно, не пришлось тормозить. Несколько домов на въезде за высокими заборами с камерами слежения сразу давали понять, что посёлок – не просто дорогое место, а элитное, покрытое глянцем, коркой самодовольства. Претензия к окружающему миру – обиталище сильных мира сего.
Несколько поворотов по пустынному посёлку вдоль заборов, за которыми не видно ничего, даже крыш домов – настолько участки были огромные. Мелькнула знакомая ограда, камера повернулась в сторону подъезжающей машины. Поворот, нажатие брелока, чтобы открылись автоматические ворота, и долгожданный «стоп» на рычаге коробки передач.
Приехал! Следующие шаги: быстрый душ и блаженный сон в загородной тишине, при закрытых окнах, чтобы даже чириканье птиц не мешало.
Десятичасовой перелёт вымотает кого угодно, неважно каким классом летишь, а если до этого не спать сутки – тем более.
Громкая музыка приближалась по мере того, как становился ближе парадный вход в дом, с ухоженным пространством перед ним. С дорожками, петляющими вдоль газона, с виднеющимися мостиками над прудом с японскими карасями, вычурным фонтаном из мрамора. Не хватало лишь статуй вдоль дорожки, ведущей к крыльцу в стиле неоклассики, и парочки лакеев в ливреях. Впрочем, всё впереди.
– Ваше имя, пожалуйста? – молодая девица с задорным макияжем, в коротком платьице, с лифом, обтягивающим грудь, дружелюбно улыбалась и моргала.
– В каком смысле? – он посмотрел поверх головы девицы: там, на площадке у дома, напротив фонтана, были накрыты столы под белыми шатрами, сновали официанты, бегали ростовые куклы, развлекая детей.
Каких детей, черт побери? Этот дом полтора десятка лет не видел детей. Здесь всегда тихо, как в колумбарии, именно поэтому, выйдя из терминала аэропорта, он направился сюда, а не в пентхаус, купленный несколько месяцев назад, где всё ещё раздражающе пахло свежим ремонтом, и тем более не в квартиру в центре города.
– Мне надо свериться со списком приглашённых, – пояснила девица, моргнув пару раз ужасающе-нарощенными ресницами.
– Герман Марков, – растерянно проговорил он, понимая, что ни в каких списках его быть не может. Дурдом!
– Простите, но… – пролепетала девица, разглядывая Германа, оценивая и его, и ситуацию.
Смотри, девочка, хорошенечко смотри. На марку часов, обуви, чёртова надоевшего галстука, обрати внимание на раздражённую улыбку, застывшую на губах, показную вежливость, готовую в любой момент сорваться в нецензурщину. Оценивай, насколько быстро вылетишь из этого дома и с работы, если не сообразишь, как именно поступить.
– Дорогой мой!
Навстречу семенила Нина Глубокая – мама, как иногда он её называл. Именно так: иногда «мама», иногда «Нина».
– Я не ждала, – накинулась Нина с объятиями, девица в это время отошла в сторону, заметно выдохнув.
Ещё бы! Устраивать праздники богатым людям, от которых неизвестно что и когда ожидает – всё равно, что ходить по минному полю. Да, в конце тебя ждёт приз – хорошая оплата, рекомендации, если повезёт, следующий заказ у толстосумов, но сам процесс мог вымотать кого угодно. Увы, Герману не жаль ни девицу, ни её коллег, ни ростовую куклу коня с огромной пятой точкой.
