Серое январское утро 1974. Новогодние каникулы закончились. В школу надо было идти ко второму уроку. Страшно не хотелось вылезать из-под теплого одеяла и бежать по морозу на занятия. Глянув на окно в спальне у меня появилась надежда на продолжение каникул. Оконное стекло было сплошь покрыто причудливым ледяным узором. Этот факт свидетельствовал о том, что за окном ниже 20 градусов, а может и все 30, а значит пятиклашки, коим я был, могут оставаться дома. С надеждой прильнул к репродуктору. Услышанное моментально развеяло мои иллюзии и заставило одеваться:
– Температура воздуха -27С°, учащиеся с первого по четвертый класс могут не идти в школу.
Обречённо натянув на себя побольше теплых вещей я столкнулся на выходе со старшим братом, у которого в отличие от меня был первый урок по расписанию, но он почему-то вернулся.
– Ложись спасть. Школа сгорела, – пробубнил он и сам отправился спасть.
Дурацкая шутка, подумал я и отправился на учебу.
Школа находилась в километре от дома. Я, как обычно, побежал, чтоб не замерзнуть. Уже на полпути в морозном воздухе появился какой-то до боли знакомый запах, и моё сердечко как-то радостно забилось в предчувствии… Выйдя на финишную прямую я в свинцовом небе увидел зарево. Нет, это не было открытое пламя, а скорее радостный полет ярких искр догорающего пламени.
Вокруг школы было какое-то оживление. Пожарники, учителя, директор с грустно-напуганными глазами и школьники суетились во дворе. Сама школа представляла унылое зрелище. Пятый и четвертый этаж, а вернее то, что от них осталось, выглядели так, будто в крышу нашей школы угодила авиабомба. Я такое видел в фильмах про Сталинград. Все верхние этажи были густо покрыты сажей и полностью прогорели. Оконных стекол и рам не было. Крыша здания отсутствовала полностью.
Мои одноклассники, взявшись в хороводе за руки, дружно распевали:
– Гори, гори ясно, чтобы не погасло…
Я не без удовольствия присоединился к ним.
Позже выяснилось, что в школе ночью произошло замыкание проводки аудиоаппаратуры, которую старшеклассники забыли выключить после репетиции.
В течение последующих двух месяцев мы принимали посильное участие в ремонте школы, любимым занятием при этом был моментально придуманный аттракцион – катание с пятого по первый этаж по обледенелым лестничным пролётам. Дело в том, что во время тушения пожара полопались радиаторы отопления, да и сама пена брандспойтов немало помогла выравниванию ступенек.
Так неожиданно зимние каникулы у нас продлились на целых два месяца, а мечта, которой грезило большинство учащихся всех времён и народов, неожиданным образом воплотилась у нас.
Помню, незадолго до окончания общеобразовательной школы я с гордостью принёс своей маме рекомендательное письмо от заслуженного художника РФ и просто хорошего человека С. для поступления в Ленинградскую Художественную Академию. Мама внимательно прочла письмо и решительным движением отложила бумагу на край стола со словами:
– Это всё замечательно, но улым*, получи сначала образование и профессию, а потом рисуй и лепи, сколько тебе влезет.
Эти слова моей мамы, сказанные в нужное время в нужном месте, сыграли ключевую роль в моей жизни. Я поступил и успешно закончил мединститут и ни разу не жалел, что послушал её тогда…
Впечатление от мединститута, когда попадаешь в него сразу со школьной скамьи в неполные 17 лет можно наиболее ёмко выразить всего одним предложением: ощущение рыбы, попавшей в свою родную стихию… Лично я испытал невероятный эмоциональный и физический подъём от свидания с неизведанным морем или нет, океаном знаний…
