Глухое, забытое богом село Глазово, что на Сумщине. Тогда, во времена СССР, это была территория Украинской ССР. Вначале оно принадлежало, территориально, к Зноб-Новгородскому району. Затем его передали Шосткинскому району. В селе не было ни электричества, ни асфальта. Где покосившиеся, где добротные белые избы «мазанки» возвышались справа и с лева вдоль улиц. Причём почти все избы стояли к улице боковой стеной, без окон. Это видимо пережитки сталинского режима. Люди боялись, чтобы их не подслушали и не увидели, что делается в доме. Центральная улица величалась «Плановой». Она одним своим концом выходила прямо в поле, проходя вдоль деревенского кладбища, а вторым концом упиралась в местную школу. Раздваиваясь, плавно переходила влево, под тупым углом, в улицу «Роговскую». Вправо от улицы «Плановая» под таким же тупым углом уходила улица «Красичка», в самом конце которой когда-то жили мои родители. Улица «Роговская» шла вдоль добротного дома директора, местной восьмилетней школы. Далее выходила на Кривоносовский шлях, именующийся так, потому, что он вёл в сторону села Кривоносовка. Улица «Красичка» уходила в сторону реки, по имени «Бычиха» далее стелилась мимо бригады где я работал. Заканчивалась эта улица красивой берёзовой рощей. У этой рощи по рассказам моей матери стояла ветряная мельница моего деда, отца матери.
Село Глазово
От дома директора школы влево, под прямым углом в сторону молочно-товарной фермы (далее МТФ) уходила улица «Лупатовка». Прямо от местной школы под острым углом к улице «Плановая» проходила ещё одна улица «Хуторская», народе её звали просто «Хутор». Она проходила посредине между Сельским советом и местным клубом. Клуб стоял на берегу рукотворного озера. К Хуторской улице, огибая озеро примыкала улица «Заболотная». Раньше вместо озера было болото, отсюда и название улицы. Кто занимался планировкой этого села, видимо не был знаком с геометрией. Поскольку ни одна улица в этом селе не стыковалась с другой улицей под прямым углом, как это обычно принято. Название других улиц и переулков, за давностью лет не могу вспомнить. Но чтобы выехать с деревни в сторону ближайшего города Шостка, нужно было ехать от центра села. Где, как и в каждом селе тех времён, находились: магазин, школа, сельсовет и клуб. Школа построена на месте снесённой после революции местной церквушки. Интересные истории рассказывали про моего отца, что были связаны с этой церквушкой. Когда большевики и их сторонники спилили и уронили на землю деревянный крест с купола церкви. Мой отец залез по стене церкви (что тоже было удивительно, ведь он был без одной ноги) на купол и на спиленный пенёк поставил поллитровку водки. При этом прокричал сверху: «Теперь – это ваш крест, молитесь ему, глупые люди!»
Далее нужно было проехать от улицы «Плановой» вдоль сельсовета и клуба, по улице «Хуторской», которая под острым углом ответвлялась от улицы «Плановой». Доехав до первого перекрестка повернуть направо. В сторону полевого тока, где летом сушили зерно. Затем уже повернуть налево на Ивотской шлях, который, виляя вправо-влево между лесопосадками, выходил к селу Ивот. Затем мимо пенькозавода, что стоял за селом Ивот, через тогда, деревянный мост реки Ивотка, в направлении села Крупец. Интересная поговорка ходила в народе про село Ивот. Все жители села Ивот говорили: «Москву возьмут, Ивот столицей станет». Откуда они эту фразу взяли, так никто и не знает. Проехав село Крупец, на горизонте показывались трубы военных заводов города Шостка, где были в те времена знаменитые на всю страну: завод «Свема», «Химреактив», «Девятка» и «Пятьдесят третий». По названиям заводов уже было ясно, что они военного назначения. До города Шостка, всего-то сорок пять километров, но ехать приходилось в открытом кузове машины ГАЗ- 53 или старого ЗИЛа. Глотая пыль с полевых дорог Полесья. Так эту местность называли в прессе. Автобусы начали регулярно ходить в это село гораздо позже, когда проложили брусчатку, а затем и асфальт. Хотя назвать асфальтированной эту дорогу можно было с большой натяжкой. Её ширина позволяла проехать только одной машине. В те далёкие времена, все ехали по летней дорожной пыли. По весенней – осенней распутице. Машины ползли с набитыми битком кузовами с людьми. С утра в сторону города, а вечером обратно. Просто не верится, что это было со мной и на моём веку. В это время на Кубани, откуда я переехал с родителями в село Глазово, было уже всё электрифицировано и центральные улицы были покрыты асфальтом. Делать уроки снова при керосиновой лампе было дико и весьма неудобно.