Приял Иосиф золото и смирну,
И ладан над младенцем воскурил…
Мария-Дево почивала мирно,
Лишившись в родах драгоценных сил.
Горел очаг, накормленный соломой,
Лежал младенец, как ягнёнок, тих,
Звезда сияла ровно, и знакомо
Пустынный ветер пел свой древний стих.
Волхвы смотрели на картину эту,
И мысли их казались громче слов.
Любовью и объято, и согрето
Пространство было, и нехитрый кров,
Что дал приют семейству непростому.
Мгновения считал наставший век….
И было всем тепло вдали от дома,
Где несмышлёныш, Богочеловек
Ещё не ведал о своём грядущем,
И, приникая к маминой груди,
Пил молоко. А зло ярилось пуще
От непорочных девичьих родин,
И, в дьявольском терзаясь нетерпенье,
Что накрывало, как девятый вал,
Объятый страхом, Ирод в диком рвенье
Побить младенцев слугам приказал.
И воины, послушные приказу,
Втыкали пики в детские тела…
Кровавому прощения экстазу
Сама природа так и не дала.
Прошли века, убийство не приелось
Держателям державы и венца.
Им чужды милосердие и щедрость,
Присущие сердечности Агнца.
И пусть они щепотью троеперстья
Хоть днями напролёт венчают лбы,
Они – потомки Ирода, бесчестье
Перед Христом – знамение судьбы.
Ни дальние пределы, ни Египет
Не сбережёт их присных от суда.
Отравлен ими хлеб и воздух выпит,
И кровью стали земли, и вода.
Грядущее стоит у переправы,
Но людям больше некуда бежать.
Весь мир сошёл с ума, хлебнув отравы,
И сатану готов к себе принять.
Напрасны жертвы? И кому примером
Стал тяжкий крестный путь Царя Царей?
Лишь для того, кто, не утратив веры,
За хлеб врага не дал надеть цепей
И не отрёкся от креста святого.
Кто душу от сомнений уберёг.
В начале мира было только Слово,
