Если бы Империю Йокотэри, названную так когда-то в честь великого завоевателя, а ныне разорённую и сожжённую соседней Вормолой, делили на «уничтоженную» и «пока ещё не тронутую» территории, её нижняя южная часть была бы перечёркнута красным. Из года в год жители со всей страны стекались всё ближе к столице в надежде отыскать защиту от захватчиков. Более отдалённые деревни и поля оставались на разграбление врага. Так продолжалось несколько лет.
Босой монах в необычайно белом одеянии, состоящем из рубахи, подвязанных штанов и такого же белого, как и всё остальное, плаща, обходил развалины былого поселения, от которого остались только уничтоженные пожаром, а позже, поросшие лозой и травой, руины. Приближалась ночь. Нужно было найти крышу и, по возможности, стены. Но деревянные конструкции вокруг, с помощью природы и времени, под слоем растительности, стали не более чем странного вида зелёными холмиками. Дома поцелее были надёжно закрыты листвой со всех сторон так, что в них невозможно было войти, не прорубив проход. То, что валялось на земле, уже давно стало её частью, также исчезнув под зелёным «покрывалом». Несколько капель упали на плетёную шляпу монаха, чем вызвали его реакцию: «До-ождь…», – протянул человек в белом и усмехнулся.
Теперь, продолжая обходить округу, путник, как сам считал, очень ритмично насвистывал водяным ударам с неба по своему головному убору. Эти удары становились всё чаще и сильнее. Наконец, в самой отдалённой части деревни монах заметил дым, выходящий из дырявой крыши одного, более-менее целого дома. Подойдя ближе, он услышал голоса. В подобных местах часто обитали мародёры и разбойники, ставшие такими не от хорошей жизни. Тарабанящий по крыше крыльца дождь не давал расслышать, о чём именно они говорили, но, с другой стороны, не давал и тем, кто находился в доме, услышать шаги снаружи. Впрочем, ночной гость не собирался скрываться и уж точно не собирался и дальше мокнуть в своём белоснежном одеянии. Почтительный стук в остатки двери, наполовину затянутой бумагой, заставил всех, кто находился внутри, замолчать:
– Позвольте мне погреться с вами, друзья? – в заброшенную хижину без спроса вошёл человек в мокрой белой одежде, плетёной шляпе, прикрывающей глаза, и босыми ногами, испачканными в грязи. Трое сидевших у костра оборванцев, одетых кое-как, у одного из которых из-за пояса торчал меч, уставились на вошедшего.
– Ну что ж! Располагайся… чужак, – заговорил самый крепкий из них, с мечом. – Только не забудь оставить оружие снаружи!
Вошедший рассмеялся и, скинув плащ, расположился у огня в кругу обитателей хижины, как раз напротив вооружённого здоровяка:
– Да разве есть оно у меня? А если бы и было, ни за что бы его не оставил под дождём мокнуть.
Огонь очага нехотя поедал гнилые влажные доски. Трое из четырёх персон были в некой растерянности, переглядываясь и рассматривая гостя. Четвёртая же персона, улыбалась как ни в чём не бывало, протягивая руки ближе к теплу. Шляпа незнакомца всё ещё скрывала бо́льшую часть его лица.
– Ты ведь просто монах?.. Да? – отчего-то боязливым голосом заговорил тощий оборванец слева. Но в ответ на его вопрос гость лишь многозначительно пожал плечами.
– Зачем же ты здесь? Это из-за меня? – продолжил тощий.
Громила с мечом издал полукашель-полурык и зло взглянул на болтливого бедолагу, после чего перевёл взгляд на незнакомца и процедил сквозь зубы:
– Сними-ка шляпу… чужак…
– О! Не стоит беспокоиться! Мне вполне хорошо и в ней! Хе-хе… – эту, блеснувшую в свете огня улыбку, не смог бы спрятать ни один головной убор.
