© Copyright. All Rights Reserved
Пролог
«Люблю…» – шептали мы друг другу, купаясь в нежностях рук и глаз. Мне не доводилось переживать счастливей момента, нежели те мгновенья, проведенные с ней, с ее сладкими губами, что своими гранями разжигали мои порывы, с ее ресницами, что, стесняясь, замирали в ожидании яркого полета. Особого полета – на высоте нашего счастья. Счастья быть друг у друга, владеть друг другом, любить друг друга.
Мы, словно подростки, путались в белых шелковых простынях, что пропускали теплый обеденный свет и наполняли наш мир наивностью и легкостью бытия.
– Ты опять кусаешься? – нежно отдернув свою щеку от меня, сказала Марина.
– Да, если бы мог, съел тебя, – шутил я, продолжая целовать ее шею и чувствуя дрожь любимого тела под собой, – это все, что мне остается… только легонько покусывать тебя.
Ах, как нежна ее кожа, что словно шелк обвивает ее тело… как нежны блуждания ее пальцев по моему затылку… Как нежны ее губы, которые робко приоткрылись, почувствовав мое приближение…
Нам казалось, мы могли бы заниматься любовью вечно. И те длинные ночи страсти между нами всегда оставляли нам силы для желания реванша по утрам.
С того времени, как мы появились друг у друга, мои утренние часы жизни не только наполнились особыми красками, но и сдвинулись ближе к полудню. Я, ранее человек – утренняя птица, не смог справиться с мыслью, что мне нужно покинуть постель с этим очаровательным созданием, лежавшим рядышком со сладко закрытыми глазами, и начинать рабочий день, пока она дальше видит свои яркие сны. Поэтому со временем я перенял у Марины привычку долго спать, сквозь сон чувствуя близость любимого человека. Даже просыпаясь с полной уверенностью, что уже время, я отпускал себя обратно в сновидения, если замечал, что моя драгоценная женщина еще спит. Это лишь одна из немногих привычек, которая навсегда осталась со мной от нее… Сейчас я уверенно могу сказать, что она, как никто другой, целиком изменила мой мир.
Глава І
Блестящая от вчерашних капель дождя брусчатка вела случайных прохожих, глазеющих по сторонам туристов и спешащих на работу жителей по Андреевскому спуску. Мимо расставленных картин и репродукций талантливых художников и менее талантливых торгашей шныряли люди, заглядывая в каждую работу и пытаясь найти в ней шедевриальность и гений художника, которыми зачастую там и не пахло.
Придя раньше обычного, я стал доставать из черной сумки картины и небрежно развешивать их в хаотичном порядке по своей раскладке. Это был очередной ничего не обещающий день торговли, уставшего от жизни человека.
– Дай-ка погадаю тебе, милок? – обратилась ко мне женщина с голосом старухи и внешностью уже не молодой цыганки.
– Еще чего! Убирайся прочь. Не хватало мне на твои басни время и деньги тратить!
– Кому-то басни, а кому-то советы на всю жизнь, – скривившись в ожидающей улыбке бросила она.
– Нет уж, ступай! Таких шарлатанов и без тебя здесь хватает!
– Вот сейчас ты обозвал меня шарлатанкой, а еще ведь не знаешь, как подшутила жизнь над тобой, пока ты держал глаза закрытыми. Ах, эти люди-люди, ходишь к ним с правдой, а они слепо прогоняют тебя прочь! Ничего, милок, скоро ты поймешь… Все поймешь… Глянешь в свое отражение на холсте и вспомнишь тогда цыганку… Припомнишь ее слова… Только будет поздно, не спасешься сам, не спасет никто. Погубит она тебя, погубит.
Старуха поплелась прочь, сетуя и негодуя моему отказу. А я больше ничему не верю. Просто существую, перелистываю свои одинокие дни да прогоняю холодные ночи.
Уже который год подряд я торгую на этом месте. Торговлей это сложно назвать, скорее выставка. Выставка эмоций жизни. Каждое утро я открываю миру свои семь картин, а на закате исчезаю с ними прочь.
