Зависшее в самом зените голубого небосвода солнце не оставляло шансов теням. Поутихло пение птиц. Разноцветье лугов и трава колыхались в мареве разогретого над землей воздуха. Все живое изнемогало от жары, ища спасение в глубине рощ или у воды немногочисленных ручейков. Было в этом странном состоянии природы необъяснимое, тревожное ожидание. Лишь высоко в небе медленно и грациозно парил кругами стервятник. Вечный спутник войн и мора. Наверняка его внимание привлекли устроившиеся на «дневку» спецназовцы. Они рассредоточились парами на небольшой возвышенности с островками кустарника, из которых, словно стрелы, торчали кипарисы и пирамидальные тополя. С десяток людей в камуфлированной форме могли показаться хищнику легкой добычей. Возможно, он принял их за раненых. Зоркий глаз улавливал едва заметные движения, и птица не спешила снижаться, словно ожидая, когда они умрут. На самом деле один офицер отдыхал, а второй наблюдал в своем секторе.
– Может, это грузинский беспилотник? – проговорил наушник голосом Василия Дорофеева, которого в группе называли не иначе как Дрон. По своему обыкновению, неугомонный майор решил сострить. Антон осуждающе посмотрел на смуглолицего, с озорным взглядом офицера:
– Ты на небеса не заглядывайся! Там для тебя места нет. Ад по тебе плачет.
Дрон изобразил на лице виноватую улыбку. Майор использовал любой повод, чтобы повеселить сослуживцев. Накануне даже «грим» на лицо наложил таким образом, что больше походил на клоуна. Антон не выдержал и бросил в его адрес несколько словечек из ненормативной лексики. Дрона проняло. Он быстро смыл зеленые и коричневые полосы вокруг глаз и рта, а спустя несколько минут, уже исправив положение, стоял в строю. Майор ни в коей мере не игнорировал своего командира. Сероглазый, с волевым подбородком и пепельного цвета волосами, подполковник Филиппов, отзывающийся в эфире на позывной Филин, не только одним взглядом мог заставить замолчать кого угодно, но и в два счета выкинуть из группы в войска, а то и вовсе на гражданку. Но Дрон – не тот случай. Он не выходил за рамки дозволенного, да и скучно будет без него. Майор снимал напряжение и был кем-то вроде нештатного психолога.
Антон расправил под собой камуфлированный, сделанный из прорезиненной ткани коврик и поднес к глазам бинокль. Сначала направил его на позицию «горцев», как между собой спецназовцы называли офицеров-чеченцев. Вахид Джабраилов с позывным Джин, крепко сложенный, со сросшимися на переносице бровями и широкой челюстью майор, и капитан Шамиль Батаев, которого называли Шаман, были в самом невыгодном положении. Там, где они расположились, почти не было никакой растительности, а рельеф напоминал футбольное поле. На рассвете, когда после совершения многокилометрового марша вышли в этот район и стали готовить места для «дневки», пришлось для них делать углубления, а землю относить в ковриках за несколько сот метров и ссыпать в жиденький ручей. Был в группе и третий выходец с Кавказа – Лече Истропилов. С легкой руки Дрона за ним закрепился позывной Стропа. Цепкий взгляд, лицо уверенного в себе человека, волнистые, черные как смоль волосы делали этого капитана похожим на киношного индейца. Он был родом из Гудермеса, где еще несколько лет назад работал оперативным уполномоченным ОВД. Все трое прошли жесткую проверку. После этого им еще пришлось постигать азы диверсионной и разведывательной деятельности. В принципе интенсивное обучение и, как это принято говорить, совершенствование ранее полученных навыков в спецназе ГРУ не прекращались на всем протяжении службы. Исключением были периоды выполнения боевых задач. Необходимость привлечь в подразделение чеченцев была обусловлена тем, что группа практически не «вылезала» из Северного Кавказа. Эти люди, со знанием языка, обычаев, менталитета и других нюансов, стали незаменимы, и уже давно заставили руководство пересмотреть подходы к комплектованию подразделений спецназа.
