Двухлетний Степочка восседает в детском кресле на заднем сидении джипа.
Одет он с иголочки.
Джинсовый костюм от «Кавалли». Кожаная обувь от «Балденини». Бейсболка «Адидас». В руках пачка чипсов с креветками.
Тридцатилетняя няня Ира сегодня в отгуле. У нее вечные проблемы с сожителем Гошей. То любит, то не любит.
И Степочка сейчас с мамой.
Его мама, двадцатилетняя Адель, сидит за рулем джипа.
Цветная птичка колибри красуется на ее запястьи. Другие яркие татуировки украшают ее шею, оголенный живот, поясницу, лодыжки.
Малиновые губы, неестественной полноты, сложены в капризном изгибе.
Одета Адель во все модное, яркое, эпатажное. И чем‑то похожа на Леди Гага.
Леська, подружка, с загаром цыпленка гриль. Цедит коктейль из горла бутылки. Глаза красные, утомленные от ночной жизни. Волосы блеклой паклей от никотина.
Но все равно хороша, зараза! Схожесть с Анжелиной Джоли поразительная!
Между девчонками, на панели джипа, как капитан на мостике, стоит китайская хохлатка. Это Дульсинея. Дунька. По паспорту Дунфан.
Совершенно лысая порода собаки. Уши торчком, в белых перьях. На лбу такой же хохолок. Тоненькие длинные ножки.
В серебряном комбинезоне. На ногтях маникюр серого цвета.
Похожа на конька‑горбунка.
В салоне накурено. Девчонки щебечут о своем, девичьем. О Никите, Сереге, Максе…
О ночном клубе, дискотеке.
– П…! Никита вчера уехал с какой‑то телкой и телефон отключил.
– На фиг он тебе сдался! Серега не хуже этого пижона.
– Б…! Серега меня достал своим нытьем! А Макс оторванный! Кончит от передоза, – смачно зевает Адель.
И девчонки делятся впечатлениями о минувшей ночи в клубе «Арена».
До Степочки никому нет дела. Никогда. И он, предоставленный сам себе, курлыкает.
Курлу‑курлу‑курлу…
Природа берет свое.
Курлыкать он начал совсем недавно!
– П…! Когда же Степа начнет говорить! Ирка – с…а, совсем с ним не занимается. В голове только ее этот хахаль. Надо другую няньку искать! – спохватывается Адель, слыша речь сына.
– Курлу‑курлу‑курлу! – старательно откликается Степа на материнские слова.
– Сынок! Скажи нормальное слово! Скажи Ма‑ма! – оборачивается Адель к сыну.
Б…! Хватит чипсы жрать! Опять весь салон обблюешь!
Степа плачет. Леська его успокаивает, гладит по щеке.
Уже полгода Леська живет у Адели, вдвоем, в ее роскошной квартире, в центре Киева. Поправилась даже от еды, которой здесь вдоволь. Живет в качестве подружки, компаньенки.
У Адель есть деньги. Их ей регулярно дают папа – банкир, мама – галерейщица и бабушка‑реставратор. Они живут отдельно.
Они все в работе, в хлопотах, им всегда некогда.
Высылает алименты и бывший муж, теннисист.
Адель ни в чем не отказывает ни себе, ни подружке Леське. И дважды за лето они были на море.
Познакомились на свадьбе у общей приятельницы. У них оказалось много общего.
А Леська – душа компании, рассказчица, юмористка. С ней было весело и беззаботно.
После свадьбы Леська поехала к Адели и так у нее и осталась.
Спали вместе, на одной постели, как лесбиянки. Рядом спала хохлатка Дунька.
Спали днем. Ночами прожигали в «Арене».
– У нас самая обычная лесбийская семья. Только без секса. И под разными одеялами – смеется Адель.
Леська за полгода раз шесть являлась домой, к матери. Приносила еду элитную: моцареллу, семгу, инжир, пахучие персики.
Ночевала в своей спальне, отдыхая от прокуренных клубов.
– Как у тебя, мамочка, чисто! А у нас, в квартире полный бардак! Ничего найти не можем.
Мать ходила на цыпочках, продлевая исцеляющий сон дочери. Поила ее травяными настоями. Мягко увещевала про вред никотина, про страшные последствия от такой неправедной жизни.
