***
Был тот недолгий утренний промежуток, который директор Мельниковского ДРСУ Александр Николаевич Холодов любил больше всего. Короткая планёрка во дворе закончилась и бригады рабочих вместе с прорабом уехали на объекты, а конторские женщины только устраивались за столами. Летнее южное солнце ещё не ударило всей своей мощью, от которой потом не было спасения ни во дворе, имевшем унылый вид из-за неисправной дорожной техники, ни в обсаженной деревьями и заплетённой виноградом беседке, ни даже в кабинете директора. Александр Николаевич не любил кондиционеров – от них среди жаркого лета вечно простуда. А вентилятор шумит и сдувает бумаги, если на полную мощность. Вот только в этот утренний послепланёрочный час и есть возможность посидеть в тишине и прохладе кабинета, обдумать свои невесёлые дела.
Дорожное ремонтно-строительное управление, сохранившее своё название ещё с советских времён, медленно умирало. И дело было не в том, что больших дорог в Мельниковском районе не строили уже лет тридцать. На ремонте уже имевшихся вполне можно было бы сносно прожить и даже нарастить некоторый производственный жирок. Но все более-менее выгодные заказы уходили местному филиалу дорожной компании из областного центра, которая была «близка к губернатору». Холодову, не имевшему высокопоставленных покровителей и потому не допущенному к распилу бюджета, оставались только крохи, которых едва хватало, чтобы не разбежались постоянные рабочие и организация не закрылась совсем. Закрыться ему не давали: распил распилом, но иногда нужно было что-то и строить, и ремонтировать. Почти бесплатно.
О том, чтобы купить новую дорожную технику, не было даже речи. ДРСУ, как та Золушка, донашивало старьё за более привилегированными «сёстрами». Паша, главный механик, ужом вертелся, чтобы это старьё хоть как-то работало. Местные склады металлолома, куда попадали ещё кое-где оставшиеся от советских времён ржавые запчасти от машин и станков, стали его вторым местом работы. Когда-то городок Мельниково и немалая часть Мельниковского района были напичканы промышленными предприятиями и – слава советской бесхозяйственности! – это теперь позволяло находить в металлоломе вполне ещё годные детали. Конечно, поработать над восстановлением приходилось, но это же мелочь по сравнению с тем, чтобы купить, скажем, сравнительно новый гидроцилиндр для экскаватора, доживающего уже, наверное, третью свою жизнь в Мельниковском ДРСУ…
И вдруг в тишине кабинета совершенно ниоткуда раздались голоса. Холодов даже вздрогнул от неожиданности и огляделся, хотя точно знал, что в его кабинете в этот час посторонних не было и не могло быть. Мало того – они говорили на каком-то чужом языке, но, странное дело, Холодов понимал всё до единого слова.
– Ага, вот он, значит, какой. Вы уверены, что это то, что надо?
– Вне всякого сомнения, Ваша Светлость. Мы проверили на клонах не один раз. Это именно он.
«Какие клоны? – испуганно подумал Александр Николаевич. – Что это ещё такое?!»
Телевизоров в конторе не было ни у него в кабинете, ни за стенкой в бухгалтерии. Да и голоса звучали не из-за стенки или из коридора. Два человека разговаривали прямо здесь, рядом с ним.
– На клонах… Клоны – это ваши лабораторные забавы, – недовольно произнёс первый голос, явно начальник. – А мы начинаем большой проект в очень жёстких условиях.
– Ваша Светлость! Мой Орден служит вам не первую тьму лет. У нас бывали неудачи, но никогда мы не выдавали их за хорошо сделанную работу. Разве не так?
«Да что ж такое-то?! – Холодов в панике потряс головой, будто надеялся вытряхнуть из неё эти странные слуховые галлюцинации. – Это кино, что ли, какое-то включилось?»
