Писатель Владислав Горьковатый закончил небольшую речь перед поклонниками у себя на кухне и одним махом допил коньяк из стакана. Это было уже лишним: пить он не умел и не любил. Однако выступать публично Владислав побаивался, так что в таких случаях привык немного подбадривать себя крепким алкоголем. Только короткий период энтузиазма и раскрепощения всегда у него заканчивался сонливостью, а потом и вырубал напрочь, поэтому после речи писателю неизменно требовалось найти место для длительного сна. Сейчас он был у себя дома, где устроил вечеринку для “своих”, и такая локация у него была – его спальня в трехкомнатной квартире, дверь в которую была заклеена липкой лентой с табличкой “не входить!” Все остальные помещения доставались гостям, которые могли закончить праздник в любой момент на свое усмотрение. Хотя их было не так чтоб слишком много. Горьковатый был писателем малоизвестным, зато самодостаточным. Публичность интересовала его только постольку-поскольку, а уже завтра он уходил в творческий запой для написания четвертого романа в серии фэнтези-детективов про мир идей, в который собирался погрузиться с головой. А желательно и с другими частями тела, что было, к большому его сожалению невозможно.
Выйдя в коридор, Владислав собирался добраться до спальни, чтобы там и исчезнуть, но на середине пути встретил женщину, которая с бокалом вина в руке преградила ему дорогу. У нее были совершенно замечательные волосы, кудрявые и обалденно рыжие, на которых красовался зеленый, в тон платью, берет с брошью в виде крылатой лошади. Эти кудрявые волосы уже примелькались Владиславу за время вечеринки, но в остальном он женщину совсем не знал.
– Спасибо, что пригласили меня, – тем не менее, тепло поблагодарила она.
– Кто вы? – спросил он захмелевшим голосом.
– Меня зовут Мнема! – радостно представилась женщина, глядя на него озорными изумрудными глазами.
– Как муза воспоминаний, – припомнил Владислав.
– Мне безумно нравится ваша серия книг о мире идей! – защебетала Мнема. – Особенно эта неугомонная парочка: Клио с факультета музотворчества и Фаррос с бизнес-энтузиазма! Да и остальные персонажи хороши! Интересно читать и как они учатся, и как разгадывают преступления!
Писатель еще раз внимательно посмотрел на нее. Вот почему на ней была брошь с Пегасом, как носили студенты Института Вдохновения из его романов – она фанатка серии его книг.
– Спасибо, я как раз собираюсь продолжить эту историю, – кивнул Владислав, – завтра уже начну писать. Извините, мне нужно идти.
Писатель с трудом прошел мимо женщины: разминуться в пьяном состоянии да в узком коридоре оказалось сложновато. В принципе он был не прочь немного поговорить с симпатичной поклонницей о своей книге, если б только не принятый на грудь коньяк. Он уже чувствовал, как размягчаются ноги под ним, и боялся, что задремлет прямо на полуслове или еще как-то некрасиво поведет себя, и женщина обидится, и на одного читателя будущей книги станет меньше еще до написания первой строки.
Открывая дверь, Горьковатый поднырнул под липкую ленту и зашел в свою комнату, заставленную стопками книг и всем тем, что он перенес сюда из других частей квартиры во время уборки перед вечеринкой. Но кровать оставалась свободной. Она терпеливо ждала своего хозяина, чтобы он мог спокойно упасть на нее и забыться сном на несколько часов, пока за дверью продолжала звучать музыка и разговоры.
Какое-то время писатель находился в полной отключке, потом просто дремал, пока не пришло его обычное время бодрствовать. Это был уже следующий день, время после пятнадцати часов и пора было садиться за работу.
Встал он немного помятый и мучимый жаждой, однако, прежде всего, он подхватил свой ноутбук и пошел с ним в гостиную, чтобы посмотреть в каком состоянии находится его рабочее место. В комнате еще витал дух посторонних людей, а в самых удивительных местах оставались стоять стаканы и тарелки с недоеденными закусками. Но это было не важно. Владислав подвинул свое любимое кресло к окну, из которого был виден бульвар, а к креслу небольшой столик, на который он положил ноутбук, и побежал по остальным делам. Он заглянул в ванную, сделал себе много кофе в большой сувенирной кружке из Суздаля, но все это время уже обдумывал вкусное начало нового тома. Про еду писатель вообще забыл: другой мир нетерпеливо звал его и тянул за несвежую рубашку.
