Внимание:
содержит ненормативную лексику и сцены насилия!
© «Пробел-2000», 2019
© Вельяминов Д. М., 2019
1
На этой собачей площадке для меня многое произошло впервые. Здесь мы сидели со старшаками вокруг костра и ели пожаренную на решетке радиатора курицу, которую Миха украл из магазина. Здесь Спартак угостил меня моей первой сигаретой «Космос». Здесь я увидел, как быстро пьянеют девчонки от теплой водки. Сюда ушел мой напившийся отчим, чтобы порезать вены, а я дождался, пока он опьянеет, и выкрал у него лезвие. Здесь прошла моя первая драка с тяжкими телесными повреждениями. Здесь менты выстрелили в мою собаку из «калаша», когда она помешала им бухать. Но все же мы были еще детьми – и чаще всего здесь мы просто разводили огонь. Однажды мы с Толей нашли во дворе корзину, набитую купюрами МММ. В то время по телевизору все время говорили, что в стране рухнула крупнейшая финансовая пирамида. Купюры были новые, пачки по пять-шесть стопок были упакованы в целлофан. Видимо, где-то рядом был склад, их выбросили потому, как они уже не представляли никакой ценности, но все же еще совсем недавно они являлись настоящими деньгами. От них сильно несло краской. Мы бросали эти пачки в огонь и чувствовали себя настоящими богачами. Я помню, что одной из жертв этой финансовой аферы стал мой дядя – он потерял значительную сумму денег, которую заработал перегоном автомобилей из Германии. С тех пор, когда кто-то делает семейную фотографию, он надевает черные очки.
Наш двор, окруженный тремя кирпичными сталинками, по сути представлял из себя пустырь, в нем были только железные гаражи-ракушки и железный пункт приема стеклотары, который привлекал пьяниц со всей округи. Их манера общаться и любовь к витиеватым мыслеформам и сложнейшим пируэтам мата, постепенно нами осваивались. В большинстве своем это были заводские работяги и люди с тюремным прошлым – так что, еще даже не попробовав взрослой жизни, мы с первых мгновений пребывания в ней уже знали, как следует вести диалог. Только слова этих людей были грубыми – двигались они плавно, даже с некой грацией. Их руки и лица опухли настолько, что невозможно было определить возраст – двадцатилетние и сорокалетние могли выглядеть совершенно одинаково: засаленные, но приглаженные с утра волосы, поношенная одежда, потухший взгляд. Друг к другу они относились с состраданием, опохмеляясь, могли строить планы на день с неменьшей важностью, чем крупные воротилы бизнеса, у которых ключевым моментом дня мог быть крупный денежный перевод, а у них главным в расписании могло быть «опохмелить Иваныча», так как тот сегодня не встал. Тем не менее они все время грозились, друг друга «выебать», нанести «единственный, но смертельный» удар, «закопать», «поссать на могилу» – и все это из-за одного глотка водки. Однажды я видел, как они летним утром вчетвером распивали бутылку водки. Один из них – крупный детина – выпил из горла, но тут, видимо, ему поплохело, колени подкосились, и он начал падать, не выпуская бутылку из рук. Другой алкаш не на шутку перепугался и бросился его поднимать, но третий ему крикнул: «Бутылку, бутылку держи!» А у пивнушки через дорогу – в которой заправлял дядя Саша, и которая являлась Меккой для всего этого сложного контингента – по старинке разливали бодяженное пиво в принесенную покупателем с собой стеклотару. И там можно было услышать не менее трагикомичные диалоги. В 7 вечера, когда пивнушка закрывалась, я как-то увидел последнего клиента. Очередной молоденький дедушка в разных кроссовках успел к окошку и вытряхнул в него мелочь с видом человека, который пришел издалека и заработал их с большим трудом. Посуды для пива у него не было, и дядя Саша нехотя налил ему литр в банку, принадлежавшую заведению – что, в общем-то, было исключением и удачей. Клиент взял пиво, отошел на несколько метров и сделал довольно существенный глоток. Лицо его мгновенно помолодело, и с широко открытыми глазами он сказал: «Вот это пивко! Бальзам!» А дядя Саша, который много лет пивко изготавливал, поглядел на своего покупателя из окошка и метко прокомментировал: «Ну, кого ты пытаешься наебать?!»
