– Роман лишил читателей воли. Забыв про сон, работу, учебу и свои незавершенные дела, они полностью растворились в вашей истории. Она берет за горло и не отпускает до самого финала. Сейчас, когда вы добились такой бешеной популярности, есть ли что-то, о чем вы действительно жалеете?
Лина почувствовала себя крайне неудобно. И дело не в диване, его раздражающем ядовито-рыжем цвете, не в ослепляющих софитах, направленных в её сторону, и не в камере, с которой она за последние годы практически сроднилась. Дело было в ведущем, который измучил её своими дотошными вопросами. Она не любила, когда на нее давят, и не любила рассказывать о своем прошлом. Девушка обвела взглядом аудиторию, которая в большинстве своем состояла из почитателей ее творчества, и ей стало неожиданно легко.
– Когда я была школьницей, мне хотелось выкрасить волосы в розовый цвет. Сейчас это выглядит совершенно нормально, но в то время за одну лишь розовую прядь ты становился фриком, чудаком, над которым издевались одноклассники.
– Значит, вы были эталоном для подражания в своей школе? – допытывался ведущий.
Она кротко хохотнула:
– Нет, эталоны хотели быть похожими на американских подростков 90-х, хотя стояли нулевые. Но в прокате просто не было современных фильмов, и мы пересматривали старые на видеодвойке. У нас были популярны самые короткие юбки, самые яркие макияжи, самый стервозный характер. Даже если это зимняя стужа, суровые ветры глубинки на семи холмах – неважно. В то же время это были лихие годы. И они оставили след в сердцах детей. В грязных подъездах, на недостроенных сооружениях творились бандитские разборки. Дети не отставали от моды – школа на школу, район на район. А на улице всегда была тишина – что днем, что ночью. Это было другое время, и мы жили по иным понятиям.
– Так вы были задирой или все же красоткой?
Лина протянула руку за стаканом воды и отхлебнула, собираясь с мыслями. Этот вопрос всегда давался ей с трудом.
– Нет – ни задирой, ни красоткой. Я была пустым местом. Местом, о котором никогда никто не вспоминал. Фриков травили, за красотками бегали мальчишки, задиры устраивали стрелки за пределами школы, а я была невидимкой. Я жила своей маленькой жизнью и меня это полностью устраивало.
– Значит, главная героиня – это не ваш антипод?
– Я знала, что вы неспроста спрашиваете про школу.
– Тогда больше не буду ходить вокруг да около. Кто же убийца?
Лина хитро сощурилась.
– Убийцей может оказаться каждый из нас. Этот вопрос я оставила на волю читателей, – сказав это, Лина обвела аудиторию взглядом.
– События романа повторяют трагедию, которая произошла в вашей школе, когда вы были одного возраста с главной героиней романа. Согласитесь, это же не чистой воды совпадение? Кто был убийцей? – повторил вопрос ведущий.
– Кто был убийцей? А вы осведомлены о неприглядных деталях моего прошлого. Но если вы изрядно в нем покопались, то точно знаете, кто убийца.
– Убийцы не было. Учительница умерла из-за несчастного случая. По крайней мере, так говорят хроники. Но я хотел бы услышать вашу версию. Вы тоже заставите нас, ваших читателей, думать, что убийцы просто не существовало? – практически с ехидной усмешкой спросил ведущий. Он был уверен, что загнал ее в угол. Лина поняла это, но для нее ведущий был лишь псом-ищейкой, потерявшим нюх.
– Я бы не стала утверждать обратное. Времена были такие, что смерть одного человека могла стать случайностью. Насколько я помню, шума не было. Просто поскользнулась, упала в пустой бассейн. Удар оказался смертельным.
– Но в романе очевидно, что смерть учительницы связана с пропажей девочек. Вы же не хотите сказать, что исчезновение детей – тоже случайность? – спросил ведущий, увеличивая градус напряжения в студии и чуть ли не выскакивая из кресла.
