Ночь с 25 на 26 января 1938 года, акватория Черного моря
Темнота казалась сплошной. В этой темноте черные воды моря сливались с горизонтом, являя единое целое полотно. Только там, где на верхушках гребней внезапно появлявшихся небольших волн выступали редкие островки пены, нарушая общую целостность этого полотна, казалось, пустыня вдруг превращается в холмистую местность и вместо волн вырастают небольшие горные ущелья и холмы.
В это время года вода была все же немного теплей воздуха. Согретые подводными течениями волны ночью отдавали скудное тепло, полученное днем, при дневном свете. А потому над водой поднимался пар. Стоило лишь нагнуться, вглядеться в черноту за бортом, как сразу же возникало странное ощущение: словно на черную, беспокойную по-зимнему воду кто-то набросил прозрачную вуаль. И эта тонкая ткань будто танцует в ледяном воздухе, медленно колышется, окутав безграничные морские валы защитным покровом.
Воздух при этом был ледяным, и стоило выйти на открытую палубу корабля, как холод мгновенно впивался в кожу тысячей заостренных кинжалов, вгрызался в нее, словно лютый зверь, пытаясь заморозить всю кровь, добраться до кости. Бесприютное, страшное зрелище – море ночью, особенно ледяное море морозной ночью, в январе.
А потому лишних людей на палубе не было. Все были заняты – и те, кто нес вахту, и кто следил за котлами в машинном отделении, поддерживая необходимую температуру, чтобы судно уверенно двигалось вперед.
Понятно, что так обстоит дело на всех кораблях, но этот к тому же был военным, а потому палуба просто блестела, а все медные и металлические детали были отполированы так, что сверкали даже в темноте. Легкая изморозь, сырой ледяной туман, покрывая все вокруг словно мелким, растолченным жемчугом, лишь придавали выразительности этому блеску, этому мерцанию холодного белого света. Впрочем, это была лишь красота – корабль был абсолютно темным, плывя в такой же абсолютной темноте.
На судне поддерживалась строгая дисциплина. Как уже говорилось, каждый был занят своим делом. И лишь вахтенным, а также помощнику капитана, следившему за курсом, оставалось наблюдать за суровым, пугающим зимним морем, к которому они привыкли давным-давно.
В этом пейзаже, наполненном удивительной скрытой силой и мощью, для них не было ни красоты, ни очарования – ничего, кроме безграничной суровости свирепой природной стихии, до поры до времени молчащей, притихшей, но готовой в любой момент показать себя и уничтожить все вокруг – включая этот маленький корабль.
Ночь была облачной, но видимость при этом оставалась хорошей. Ветер был северо-восточного направления, а волнение моря – небольшим. Корабль, хоть и шел по-боевому, темный, практически невидимый, но, честно признать, это был старый, переоборудованный эсминец, заметно нуждавшийся в ремонте. В общем, потому он и следовал в один из черноморских портов.
Несмотря на то что военный корабль пересекал нейтральные воды, у капитана был четкий приказ: идти с затемненными огнями, в боевом режиме, быть готовым к любым неожиданностям. Слишком уж опасными, таящими ловушку, были нейтральные воды, на которые претендовали сразу три страны – СССР, Румыния и Турция. И которые из-за всевозможных дипломатических уловок и переписанных, недописанных и несформулированных соглашений до сих пор не принадлежали никому.
