– У вас пятнадцать минут на то, чтобы рассказать обо всем, чего хотите, и получить мой ответ. Если получится. – Надо же, какое гостеприимство… Даже голову не изволил повернуть, чтобы посмотреть в сторону впустившей меня двери.
– Добрый день. Думаю, мне этого будет достаточно. – Ну, вот. Теперь мы удивились, не успев прикрыть интерес, и взглянули в мою сторону. Нормально, я привыкла.
– У меня назначена деловая встреча, а не свидание. Дверью ошиблись.
Как же, ошибешься тут: пришлось просочиться через три кордона из амбалов, всех, как один, будто сошедших с кадра дешевых российских сериалов про 'новых русских'. Они, похоже, и не стесняются этого сходства. Вполне возможно, оттуда и понабрались представлений, как себя вести и выглядеть. Через полчаса этих дотошных проверок с предъявлением паспорта, доверенностей и тому подобной ерунды, уже ощущаешь себя липкой и грязной. Они ведь не только физиономию разглядывали, уроды, скучно им…
– Я и пришла к вам на деловую встречу. Документы проверила ваша охрана.
Плохо скрытое удивление и недоверие на лице, с легким оттенком пренебрежения, – тоже привычная реакция в последние пару лет моей жизни. Спасибо, уважаемый товарищ, тебе за это. Бесит меня такое отношение и раздражает. И дает силы: нет большей радости, чем утереть нос всем самоуверенным зазнайкам мужеского пола, которые считают, что женщине в их серьезном мире совсем не место. Тем более – женщинам моложе тридцати.
– Мда? В вашей компании больше некому вести переговоры?
– Есть. Но выбрали меня. Наверное, решили, что лучше всех справлюсь, я не уточняла.
Очень даже уточняла, и даже просила: отправьте вы, ради Бога, Рахманова. У него зубы уже давно наточены, разберется и справится. А я понятия не имею, о чем и как можно говорить с племянником бандита, полгода назад 'погибшего' на трассе под Ростовом. Погиб он, само собой, не без помощи, оставив какое-то необъятное наследство, и ни одного юридического лица, на котором это наследство могло бы числиться. Я уже успела пообщаться за прошедшие полгода с мутными типами, которые отказываются называть имя, но дают гарантии, что все переданные мною под расписку тонны налички никуда не пропадут. Это в наше-то время, когда даже в ларьке за жвачку нормальные люди платят карточками. А у этих – нал, и только, пусть и относительно белый…
Но Рахманова руководство не отправило – не его, мол, уровня дело. И даже юристы открестились – сама справишься. Договор составлен, всего и делов-то – подпись получить. У собственника и потенциального партнера. А он не хочет ставить подпись. Не посылает подальше и не выселяет из помещения, и договор не подписывает. 'Только при личной встрече'. И все.
– Ну, что ж. Я слушаю, девушка.
Еще одно спасибо за 'девушку' и за снисходительный тон: он должен бы вывести из равновесия, по задумке говорящего, да вот только меня – раззадоривает. Люблю удивлять.
Но этого самоуверенного хищника удивить очень сложно. Пока я рассказывала о преимуществах продления договора и о том, почему сотрудничество с нами престижно, он почти не слушал. Он… смотрел. Разглядывал. И я в своем строгом, закрытом наглухо костюме казалась себе совершенно голой. Потому, что юбка до самых колен не могла скрыть эти самые колени, а ноги хотелось бы спрятать куда-то поглубже, да мягкий низкий диванчик в люксовом номере гостиницы этого не позволил. Черт меня дернул сегодня выбрать самые высокие шпильки… Не вынесла наглого осмотра, когда он совсем уж упорно уставился на грудь. Вернее, на то место, где пуговки блузки слегка расходятся при движении. Сделала паузу, хмыкнула. Эффект – не тот. Поднял глаза, цинично ухмыльнулся:
– Продолжайте. Я слушаю.
