Свеча выхватывает обрывки картины: похожий на змею дракон в окружении экзотических цветов.
Интересно, такие бывают на самом деле, или художник приукрасил?
Обвожу контур кончиком пальца, едва касаясь, чуть-чуть, на грани, но мужчина вздрагивает. Он ждал чего угодно, но только не того, что я стану любоваться его татуировкой.
Да мне и хочется… другого.
Гнев, ярость, боль прошлого – они никуда не исчезли, только подернулись пеплом времени, словно догорающие угли. Но пока не остыли, и не стоит торопиться, ведь месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным.
Где я услышала эту фразу? Кто знает, только сейчас, стоя за спиной мужчины, снова убеждаюсь в её мудрости.
Пламя трепещет, когда я наклоняю свечу. Расплавленный воск расползается по коже кляксой. Мне не нравится форма, приходится добавлять еще, и еще, и еще, пока он не стекает каскадом по вздрагивающей спине.
Отступаю, чтобы полюбоваться.
Дракон уже не кажется таким милым – распахнутую пасть заливает кровь. Ну что поделать, если свеча оказалась из красного воска? Хорошо получилось… Правда не так, как если бы это была настоящая кровь…
Как на полу моей квартиры.
Боль возвращается. И тоска. И отчаяние. Хочется вонзить ногти и содрать кусок кожи, до мышц, а потом уже поливать воском их…
Останавливаю порыв, напоминая себе: месть – это блюдо, которое подают холодным. Оно готовилось слишком долго, потом выдерживалось на льду… Я потратила много времени и терпения, чтобы позволить себе испортить изысканный вкус.
Поэтому просто провожу пальцем вдоль алой полоски, чувствуя тепло воска. Ниже, ниже…
Руки, опутанные веревкой, напрягаются. Я проверяю узлы: идеальные, красивые… Ставлю свечу на пол и отступаю, чтобы полюбоваться картиной целиком.
Мужчина на коленях. Нет, не так. Мой враг – на коленях. Связанный. Беспомощный. И не смеет даже кричать.
Идеально!
– Поверни голову!
Шепот теряется в глубине огромной комнаты. Но он услышал и подчинился.
Даже это простое движение далось ему нелегко: плечи напряглись, словно мужчина пересиливал себя.
– Выше!
Мужчина снова слушается, хотя спина уже деревянная. Чувствую, с каким бы наслаждением он вскочил на ноги и сомкнул пальцы на моей шее. Вон как вонзил их в собственные предплечья, наверняка останутся синяки.
На миг задумываюсь и прихожу к мысли, что мне это нравится.
И тут же пугаюсь: в кого я превратилась? Я, та, что могла проплакать полдня над мертвой бабочкой, своими руками мучаю человека?
Обрываю неправильную мысль: не человека. Убийцу. Тварь, которая отняла у меня все.
Подхожу тихо-тихо, осторожно ступая босыми ногами. Мужчина услышал и напрягся. Говорят, у слепых обострен слух, может, дело в этом?
Черная повязка на глазах мешает моей жертве видеть. И мне нравится то, как он прислушивается к каждому шороху, как пытается предугадать…
Внизу живота становится тепло. Предвкушение – лучшая из прелюдий, а эту придумываю я сама. И отбрасываю мысль заткнуть мужчине еще и уши. Торопиться некуда, времени достаточно… Не стоит отказывать себе в удовольствии провести своего врага по собственным следам. Он испытает все, что испытала я.
– Тебе нравится? – очередная капля воска падает на середину цветка, добавляя яркости краскам.
– Все, что угодно моей госпоже…
Голос… Кажется, я сейчас сойду с ума. Низкий, чуть хрипловатый и прерывающийся… Не от боли или возбуждения. От гнева. Враг вынужден подчиниться, и сдерживает его не шелковый шнур, обвивший тело, а долг.
– Ты же понимаешь? – шепчу в самое ухо.
По спине мужчины пробегает судорога. Он чуть выгибается… и это движение не может меня обмануть.
Обхожу кругом, подношу свечу сначала к лицу, любуюсь на острые скулы, крепко сжатые челюсти, скольжу взглядом по смуглой коже. Грудь пересекают несколько шрамов, но меня интересуют не они и не плоский живот.
