Элиас умирала. Странно осознавать такое в пятнадцать лет. Но зубы аспидов, что впивались в тело, надежды не оставляли.
Лора умерла раньше. Умерла из-за нее, из-за ее глупости и своеволия. Ведь это она пожелала отправиться к оврагу, несмотря на строгий запрет. И теперь верной служанки больше нет. А скоро не станет и самой Элиас.
Невыносимая боль. От такой боли полопались все сосуды в глазах.
Как сильно пахнет кровью. Убейте уже поскорее. Избавьте от мучений.
− Потерпи, малышка.
Кто это говорит? У нее галлюцинации? Она перешла за грань? Почему тогда все еще чувствует адову боль? Почему слышит стук чужого сердца?
Бартлетт узнал девушку. Юная графиня Морлимер. Ее служанке уже не помочь, а вот у графини шанс пожить еще есть.
Мужчина отодрал от девичьего тела крылатых тварей. Те зашипели, но Бартлетт не позволил им вновь напасть на нее. Аккуратно, насколько это было возможно, поднял израненную графскую дочку с промерзлой земли.
Сознание Элиас угасало. Но прежде чем началась схватка за ее жизнь, она разглядела лицо, испещренное шрамами.
Девушка помнила это лицо через две недели, когда очнулась в своей постели, помнила спустя год. И узнала по прошествии трех лет.
Бартлетт редко принимал приглашения. Но на приеме, устроенным графом Франком Морлимером, все же появился. Во-первых, об этом его просил сам король, во-вторых, ему было интересно посмотреть на девушку. Он не интересовался ее судьбой после того, как вырвал из лап аспидов и вернул родителям. Слышал только, что она выжила тогда.
В усадьбу Морлимеров, больше похожую на дворец, чем на обычный дом, Бартлетт сознательно прибыл позже указанного в приглашении часа. Все же дамы. Не хотел акцентировать внимание на своем появлении и пугать женщин. Шрамы вовсе не красили его.
− Как думаешь, могу я сама пригласить Хендрика на танец?
− Моя мама говорит, мужчина должен догонять женщину, а не наоборот, − со знанием дела ответила своей лучшей подруге Илоне восемнадцатилетняя Элиас.
Фелиция, мать Элиас, пользовалась большим авторитетом у девушек, потому Илона решила прислушаться к совету и подождать, когда Хендрик сам подойдет к ней.
Подружки устроились на изысканном, но совсем неудобном диванчике и наблюдали за гостями. Светский раут, устроенный в виде фуршета, шел полным ходом. Вот-вот ожидались танцы, а пока их не объявили, все разбились на небольшие группы и вели непринужденные беседы.
− Рид не сводит с тебя глаз, − заметила Илона. – Он еще не сделал тебе предложение?
− Нет. Но я планирую отказать ему, − фыркнула Элиас.
− Но почему? – искренне недоумевала подруга. – Если бы только такой мужчина обратил на меня внимание, уж я бы свой шанс не упустила!
− А как же Хендрик? – поддразнила ее Элиас.
− Ты же знаешь, − вздохнула Илона. – Женихи ко мне в очередь не выстраиваются. Хендрик единственный, кто вообще заинтересовался мною.
− Но он тебе хотя бы нравится?
− Он симпатичный.
− Я не о том. Сердце. Что подсказывает тебе сердце?
− То, что мне надо хватать Хендрика и тащить его под венец.
Девушки рассмеялись, но Элиас вдруг оборвала смех.
− Кто это? Кто это рядом с моим отцом? – взволнованно спросила она и даже привстала с диванчика.
Граф Франк Морлимер, крупный и все еще красивый для своих лет мужчина, небрежно облокотился об перила парадной лестницы. Его массивная фигура частично загораживала собеседника.
Илона, заинтригованная волнением подруги, тоже встала. Она была высокой девушкой и без труда разглядела второго мужчину.
− Князь Бартлетт Мюрай. Твой отец говорит с ним, − села она обратно на жесткий диван.
Элиас начала вести себя странно. Теребить сережки в ушах, манжеты на рукавах бального платья.
− Что с тобой? – удивилась Илона.
