Завтра у меня день рождения. Мне исполняется восемнадцать. Многих ребят моего возраста эта дата радует. Можно свободно покупать бухло в магазинах. Или жениться. Как будто и то и другое может быть пределом мечтаний.
Возможно, когда-то так оно и было – в древние времена, когда дети действительно до восемнадцати не пробовали алкоголь и не имели секса. Пишут, что в СССР так было. Вроде как без «Тиндера» с поиском партнёров были большие проблемы. Да и договориться с кем-то о покупке водки или вина было невозможно, за это сразу сажали. Доставки тоже не было. Некоторые даже пишут, что одно время даже законодательно запретили бухать. Но, мне кажется, это совсем бред и недопонимание. Наверно, просто ограничивали продажу – ну как сейчас, чтобы только до двадцати одного часа, чтобы за добавкой нельзя было сбегать. А демократы это использовали, чтобы Союз потом как можно больше народу хейтило.
В общем, меня эта дата никак не радовала. Бухать я пробовал. Вообще не моё. Секс у меня тоже был. Лучше, чем бухло, чего уж там – но о серьёзных отношениях я пока не задумывался. Постоянной девушки у меня не было. Не потому, что я бы не хотел – просто рядом со мной они надолго не задерживаются. Считают психом. И, если уж на то пошло, есть, за что.
Это потому, что я ничего не боюсь. Мама иногда шутит, что мне боялку во время родов отморозило – я появился на свет в машине «скорой помощи», зимой, в январские холода. В нашей деревне подъезды завалило, и машина застряла по пути в больницу. Фельдшера умудрились принять роды, но с горючкой в машине были проблемы. Экономили её, чтобы помощи дождаться. Температура в салоне выше плюс десяти не поднималась. Нас укутали, чем было – но всё равно, когда спасатели до нас добрались, меня забрали в реанимацию из-за гипотермии. Тётка рассказывала, что у меня сердце несколько раз останавливалось, с того света вытащили. Может, и гонит. Она вообще подбухнуть любит, и под этим делом её на поболтать тянет. И язык у неё, как бабуля говорила, «без костей». За базаром вообще ни разу не следит.
Как-то после посиделок по случаю её приезда к нам в гости, когда мама уже спать пошла, тётка доверительно сообщила, что я вообще на свет не должен был появиться. Что беременность, типа, была «аварийная». Мама аборт хотела делать, но по каким-то причинам закрутилась и пропустила срок, когда это было возможно. Конечно, я не хотел в это верить. Но, судя по тому, как быстро слился папаша – такую версию моего происхождения исключать тоже нельзя.
Не то, чтобы я как-то сильно переживал об этом. Ну родился и родился. Повезло. А если б и не родился – кому было бы об этом сожалеть? Уж точно не мне. Ха-ха.
А маме спасибо уже хотя бы за то, что смогла в Москву перебраться. Да не просто перебраться: всего через два года по съемным углам она квартирку прикупила. Не топчик, конечно – однушка в Бутово, но по сравнению с родным Челябой так просто космос.
Я к тому времени уже в школу ходил. На районе там жестко было: особенно для парней вроде меня, кто пошёл по временной регистрации. Об этом узнавали каким-то образом, ну и начиналось: понаехавшие, гастеры, иди на завод работать, чувак, скажи что-нибудь на челябинском, вот это всё. Но это, конечно, до первого махача. Потому что я ж говорил – не боюсь ничего. То есть, совсем. Ни кулаков, ни заточек.
К директору вызывали, да. Отчислить грозились. Мама там даже башляла что-то, на общественные нужды. Но как-то всё устаканилось. От меня отстали.
А уж потом, когда у меня реальная прописка появилась, жизнь пошла в гору!
Учился я нормально. Даже хорошо. Пару раз меня на олимпиады отправляли – по биологии и по информатике. Просто мне интересно было, поэтому давалось легко. Как-то я попал на международный уровень, и надо было ехать в Португалию. Только дорогу родители оплатить должны были, а у мамы вроде как в тот момент напряг с деньгами был. Обидно, но что делать? Жиза. Но на олимпиады рваться я после этого случая перестал после этого. А смысл?
