Замечательный социолог и один из героев этой книги Борис Максимович Фирсов посвятил свою монографию «Разномыслие в СССР. 1940-1960-е годы» (СПб.: 2008) особенностям поведения и мышления советских людей в послевоенное время.
В СССР полагалось высказываться и вообще вести себя, руководствуясь жесткими и не всегда прямо прописанными правилами. Любое отклонение каралось в пределах от публичной выволочки, служебных неприятностей или карьерных ограничений до расстрела и лагерного срока. И хотя после смерти Сталина происходила постепенная секуляризация, нравы смягчались, государство все же сохраняло контроль и над образом мыслей, и над стилем жизни.
Тем не менее граждане часто думали не так, как предписывалось, вели себя не «по-советски», грешили, обменивались анекдотами, в том числе и политическими, нарушали законы и правила. «Подводная» жизнь постепенно становилась все более богатой и интересной, а «надледная» – все скучнее.
Эту книгу составили материалы к истории «отклоняющегося поведения» в Ленинграде от снятия блокады до окончательного наступления брежневского застоя.
Социалистический Ленинград – город, раненный при рождении. Из двух с половиной миллионов человек, живших в Петрограде в 1917 году, к 1921-му осталось полмиллиона. Процент потерь – больше, чем в блокаду. Правда, от голода и холода умерло людей меньше, большинство разъехалось по России или эмигрировало. Национализация, слом старых государственных учреждений, цензура, переезд столицы в Москву… Стали «лишними людьми» присяжные поверенные, литераторы, лавочники, фабриканты, инженеры, депутаты Думы, чиновники, гвардейцы. Расстрелы, подвалы ЧК на Гороховой улице, уплотнение квартир, голод выгнали в эмиграцию тех из них, у кого оставались хоть какие-то средства и воля к жизни. Остались старые, немощные, нерешительные, готовые жить при любой власти, или, как Ахматова, давшие зарок не уезжать с теми, «кто бросал землю на растерзание врагам».
Кто-то оказался в Европе, как Александр Бенуа, Мстислав Добужинский, Илья Репин, Александр Куприн, Максим Горький, Саша Черный, Георгий Иванов, Владимир Набоков, Сергей Дягилев, Анна Павлова, Тамара Карсавина, Питирим Сорокин, Михаил Ростовцев, Павел Милюков, Виктор Чернов, Юлий Мартов. Кто-то в Москве: Владимир Маяковский, Исаак Бабель, Виктор Шкловский.
В 1920-е уничтожили горьковский журнал «Русский современник», основанные писателем в годы военного коммунизма издательство «Всемирная литература» и Дом искусств. Травили и гнали филологов из ОПОЯЗ и «Серапионовых братьев».
Николая Гумилева расстреляли. Умерли Александр Блок и Велимир Хлебников. С 1925 года не печатали Ахматову, выдавили из страны Евгения Замятина. Те, кто остался, превратились в «лишенцев» – они не могли занимать ответственные должности, их детей не принимали в вузы. В 1920–1930-е годы отправляли на Соловки или на расстрел бывших лицеистов, гвардейских офицеров, спиритов, священников, участников религиозно-философских кружков, сотрудников Академии наук, краеведов, «инженеров-вредителей».
Решающая чистка происходит после убийства Кирова. В закрытом письме ЦК «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока», разосланном в январе 1935 года, в частности, говорилось: «Ленинград является единственным в своем роде городом, где больше всего осталось бывших царских чиновников и их челяди, бывших жандармов и полицейских… Эти господа, расползаясь во все стороны, разлагают и портят наши аппараты». Так началась операция НКВД, получившая название «Бывшие люди».
