(Май – июнь 1919)
Сразу выдвинуться в путь не удалось, пришлось потратить почти день на то, чтобы сжечь все подводы и имущество обоза – никаких следов его присутствия в этом месте оставлять было нельзя. Когда справился и с этим, объезжая дальней стороной Андреевку неожиданно наткнулся на такую картину: на большой лесной поляне трое военных гоняли по траве раздетую догола девку, громко смеясь и подстёгивая её прутьями. В стороне, у леса, стояло несколько деревянных строений небольшого хутора, в дверях одного из них, видимо жилой избы, торчала фигура старой бабки, в панике наблюдавшей за происходящим. Туманов спешился в кустах, на выезде к поляне, и скорее всего обошёл бы нехорошее место стороной, но в этот момент девка со всех ног рванулась в его сторону, и совсем скоро влетела под ноги коню, которого он держал под уздцы. От неожиданности взвизгнула, и упав ничком закрыла голову руками. Вздохнув, Туманов стащил с седла шинель и накинул на неё, вполголоса сказав:
– Не бойся…
На поляну вышел ведя коня в поводу, а к нему уже подбегали, распалённые от возбуждения, трое воинов в краснозвёздных фуражках на головах. Вид неожиданно появившегося из кустов человека их не смутил и не отвлёк от намеченной цели: словно не замечая его они побежали мимо, явно собираясь продолжить увлекательное занятие. Туманов подсёк первого, толкнул второго на другого. Когда все трое повалились на траву, страшно матерясь и хватаясь кто за наган, кто за нож, ждать не стал – выбил оружие, отобрал нож и двумя точными ударами упокоил самых активных. Третий же, резко потеряв целеустремлённость, рванул от него через поляну, втянув голову в плечи и спотыкаясь на кочках. Бежал резво, Туманов догнал его на коне уже у самого края поляны, сбив с ног ударом шашки плашмя. Тут же и допросил, надавив коленом на причинное место. Из похотливого самца удалось выдавить весьма полезную информацию. Все трое оказались из 218-го полка, известной уже ему 25-й стрелковой дивизии. Вместе с 217-м полком их часть заняла деревни Уязытамаково, Заитово, Андреевку и Кажай-Андреевку, где сейчас остались тыловые и санитарные службы, в то время, как полки ушли дальше, отодвигая фронт на северо-восток. Такие же подразделения хозяйничали в соседних деревнях, что узнать тоже было не лишним. Насильник, убедительно принуждаемый к искренности, инициативно вывалил всё, что счёл полезным для собеседника: 225-й полк занял Старошахово, 223-й вошёл в Суккулово, а штаб дивизии расположился в Белебее. Другие подробности Туманов посчитал неинтересными, и прекратил его словоохотливость ударом по сонной артерии, отправив вслед за дружками.
Пока возился с этими самцами, девица успокоилась, и через поляну ушла в его шинели к дому, где её поджидала бабка. А ему пришлось потратить время, чтобы прибрать за собой: не оставлять же этих местных наедине с такими соседями. Попросил лопату у старухи, и когда уже притаптывал закиданную землёй яму, рядом оказалась девушка. Она была одета в сарафан и блузу, держа его шинель в руках и протягивая ему.
– Спасибо тебе. Не помог бы – руки на себя наложила бы. Честно. Меня Дарьей зовут.
Смотрела в глаза открыто, с вызовом. С характером девка.
– Откуда они появились? – он ткнул лопатой в могилу.
– С Андреевки, откуда-ж ещё. Вон он, Екатериновский тракт-то, – она кивнула головой в другую сторону поляны, – ищут чего покрасть да сразбойничать.
Пока Туманов заканчивал землеройные дела, неторопливо рассказала о себе. Хуторок назывался Мочищем, стоял в лесу, у старого пруда, в котором вымачивали лыко. Жили тут старики и их внучатая племянница, решившая спрятаться от военного лиха подальше. Дед был совсем стар и почти слеп, копал в другом конце поляны медоносную руду, складывал её в землянке и сдавал на завод. Часто и ночевал там же, где трудился. Бабка возилась с невеликим хозяйством, мочила и сушила лыко, да за дедом смотрела. Коротко говоря, жили тихо-мирно, пока не началось…
