Настоящий оборотень. Одинок ли путник в краю далеком

Люблю лето, с души спадает тоска и дрема, мир живёт. Живёт в каждой своей веточке в каждом ростке, а когда у тебя всего пару месяцев тепла и те зачастую перемежаются затяжными дождями, начинаешь ценить и замечать эти дни. Вот и я, выбрался на природу, далеко и на долгих четыре дня, что стало почти немыслимо в наше время, но далеко не для всех. У одиночек, коим я в последнее время стал, ещё есть такая возможность. Конечно, одному в маленьком походе нелегко, но и мешать никто не будет. А там есть ли время для хандры, грибов пособирать, мешок дотащить и стоянку организовать, комаров погонять. В конце концов от души по материться, не стесняясь ни себя, не леса. Он то поди уж всякое слышал? Дел много и только диву даёшься, как летит и просачивается сквозь пальцы время. Не успеваешь обернутся, как нету дня и только к следующему вечеру, показалось маленькое и ничем не приметное озерцо, коих сотни в уральских горах и имена их помнят, только суровые старожилы. Что же до меня, то мне оставалось поздороваться с каменным бережком, с нетронутым рыбаками и туристами озером, улыбнувшимся солнечными бликам в кристально чистой воде, своему посетителю. И даже, как-то жить захотелось, скидывая с себя сумку с припасами, какую ни какую, а палатку катанку и дышать, просто дышать. Иногда забываешь, как это необходимо, побыть наедине с собой и с природой. Без всего, интернета, телевизора или жужжащего радио, а главное без машин и прочей мути повседневности. Только ты, жизнь и тот, кто за всем этим наблюдает с верху, собственно, часто для разговора с ним люди и выбираются на природу. И не нужно нечего говорить, вы оба все знаете, просто помолчать и прикоснуться к вечному, разобравшись в самом себе. Но даже для это нужно подготовиться и кое–чего мне удалось прихватить. Хлебушка, перловки чуток и удочки, и этого хватит для неброской ухи, а если совсем не повезёт, то и каши с тушёнкой. Старенький двухлитровый котелок, выдерживал в былые времена и не такое. Тем более, что есть с собой и фляжка для вкусу, и как водится для беседы. Ну, а пока и чаем обойдусь. Прикинув куда и как лучше бросить катанку, закипела работа. Сначала, стоило очистить лежбище от камней и сложить костерок, что бы мошку отгонял и траву не запалил. А там на лесозаготовки, сухарника нарубить и валежин натаскать, береста подрезать или мха. И сидеть у костерка, следя за чуть дрожавшим от жара котелком. Любимое дело, не считая рыбалки или не совсем так. Мне нравилось созерцать, как играет рябь, а над ней вьётся ветер, словно любующийся в своем отражение ребёнок. Но если присмотреться, то за спиной его стоит дядька, как и я высматривающий рыбу, и никому не советовал бы его дразнить. Тем более что и без него, по небу гуляют шутницы, что голову вскружат и дождем обольют, и так зябко и противно на душе, что жить не хочется. Наверное, ради этого и начал выбираться подальше. Вообще с ветром у нас особые отношение, он меня любил, а я с взаимностью к нему прислушивался, а там и к звукам ночи. Сколько себя помню, мне всегда нравились осенние ветра, что укутывали прохладой и некой тоской, но в ней не было недоговоренности. Природа была чиста, чиста как первозданная грусть и прощалась до весны с каждым слушавшим её человеком. И бывало я грустил с ней или по ней, в жгучие морозы или палящую жару. А когда дожидался встречи она пролетала, как выходные с друзьями, оставляя свои сказы и послевкусия. Вот я и стал ловить себя, в совсем других местах. Там, где можно закинуть удочку, и под горячий чай поразмышлять о своем, уже и не надеясь уйти без ухи, вылавливая голавля, карася или толстолобика, конечно, последние у нас не водятся, но и речь не о рыбе. А там ближе к вечеру, под горячее и поджаренный на костре хлеб, да с грибами, можно и чего по крепче. Да не одному, а с природой. Ну, а если никто и не пожалует из местных обитателей, то просто с матушкой землей, для коей я и опрокинул первый глоточек, зажмурившись. "Эх хорошо." А после второй и тем более третей, все возвращалось на свои места. И стоило только прислушаться к себе, как появлялись; барды, рыбаки, орчанки, негры, толкиенисты, ещё хрен знает кто из воды лезет и матерится, просто не может быть такого, чтобы не помешали. Вот и сейчас я наблюдал, как залетные штурмуют берег и откуда взялись не было ж никого, может лодка, где перевернулась? Но, к чести, их сказано, меня они не то – что не задели, даже не заметили или не показали того, поднявшись по тропке к основной дороге. И оставалось взирать на то, как десяток девок в полном обмундировании, скрипя кожей, а кто и чем ещё, утопало за вразумлявшим их мужиком. Видать долго терпевшим, а уж на сколько хватит его окружение, меня, как-то не интересовало. Я просто хекнув опрокинул в себя, так и оставшуюся в руке рюмку, да выловил грибочек и прислушался к восстановившейся тишине. Хотя нет, состояние не то, что бы было испорчено, что-то мешало на грани слышимости плескаясь и попискивая в воде. Толи забыли кого – толи… Разглядев в воде брыкающеюся сиговину, кинулся к берегу, благо что и живность барахталась не далеко. И хватило зайти по пояс, чтобы к своему ужасу выловить летучую мышь. И уж не знаю кому было страшнее ей или мне? Но я как-то разом протрезвел, а животинка вцепилась мне в руку, посматривая на меня бусинками глаз. Даже как-то притопить перехотелось, да и зря что ли спасал в самом деле. Опять же и ручная вроде, перепугалась бедная, вон как льнёт к руке, вцепившись перепончатыми лапками. Вот только куда её сейчас? Помаявшись чутка с этаким чудом, решил, что спешить некуда. Если потерял кто, значит вернётся, а если не вернётся, то не объест поди? Парень я большой, под метр девяносто почитай, крови на всех хватит. Усмехнувшись, прикидывая чем кормят летучих мышей, вспомнил об каких-то фруктах и ягодах. Ну, если с первыми на Урале все просто, хрен, да редька, а решить че слаще так и не можем. То с ягодами благодать, помнится я тут где-то дикий крыжовник видал. Ну как дикий, раз в лесу растет, то дикий. Одичал поди без хозяйки и людского внимания. Вот к нему я и направился. Не люблю понимаешь–ли, когда за обедом, любимец в рот заглядывает. Но по первой и с ним сами, управиться нужно. Дойдя до палатки, кое-как достал из рюкзака рубашку, в которую мышку и увязал, благо та не особо сопротивлялась, а я не давил. Зверь-то он тоже ласку любит. Ну, а как покормить пообещал, так за ягодой и отправился, чай не далеко. Кое-что, конечно, тревожило в начале июля месяца. Но ягодка была и даже поигрывала зелеными отблесками в вечернем свете. Пусть не манго, не апельсины, но на первое время сойдёт. Набрав пару горстей, а горсть-то у меня ого-го, не только мышь какую-то мелкую накормить хватит, отправился к палатке, где меня заждались, как неведома зверушка, так и уха с дымком от костра. Но заметив недоверчивый взгляд зверька, уже пришедшего в себя за моё отсутствие, вывалил рядом с ним добычу, как и пообещал. Оставалось наладить контакт и засунуть одну из ягодок ему в рот. А заметив, как он сощурился и мордочку перекосило, пробрало и меня самого. Но пол пути или адаптация к нашим краям, была пройдена, пусть ест привыкает. А после, парочки десятков повторов, я смог со спокойной душой отправится к костру, издали посматривая на насупившегося, но с округлившимися животом и глазами, на мой взгляд сытого зверя. А там подошёл к концу и вечер. Стоило только, развесить или разобраться с мокрым тряпьём, усидеть оставшееся во фляжке, горячительное, и на боковую.