На дворе тридцать первое декабря, все как всегда: снова «любимая» работа, снова вахта на Крайнем Севере, лютый мороз за сорок градусов. Сегодня на промысле все хорошо, праздник, практически никто не хочет думать о работе, и только я хожу и пинаю всех этих бестолочей, чтобы они работали. Кто я? Я… а в принципе, какая разница, как меня зовут. Я ведущий инженер на газовом промысле самого северного месторождения нашей страны. Всю свою жизнь посвятил работе. Не понимаю, как меня сюда занесло, никогда, в общем-то, не мечтал о такой работе, но теперь, кроме нее, в моей жизни почти ничего нет. Мне уже тридцать четыре года, и, как только я получил образование, мне выпал шанс поработать на Крайнем Севере вахтовым методом. Все говорили: отлично, подзаработаешь деньжат и потом свое дело вообще откроешь. А получилось так, что я слишком вник в процесс и вахта буквально не отпускает меня – я провожу здесь шесть, а то и больше месяцев в году и практически не вижу никого из друзей и родни. Потому что ведущего инженера на межвахте может заменить только мой сменщик, но, будем откровенны, он гандон, постоянно пропадающий на больничных. И, в принципе, этим все сказано.
Сегодня у меня ночная смена. Время близится к двенадцати, пора бы отправлять этих раздолбаев на обход. Попав в комнату с пультом управления, я заметил Михалыча, который, пьянющий в дрова, валялся на полу, а больше никого.
– Эй! Животное! Михалыч, ты совсем охерел?! А ну встал быстро! – Но ответом на мои вопли было лишь его нечленораздельное: «От… бись, …ндон …баный».
– Кажется, кому-то пора вставать на биржу труда, – тихо погрозил я в пространство.
Краем глаза я заметил, как на пульте мигает красный огонек, и, судя по всему, уже давненько.
«Снова проблема с задвижкой номер двенадцать на двухсотке. Долбаная автоматика, когда же ее уже починят!» – подумал я и начал активно пинать гребанного Михалыча, чтобы тот пошел все исправлять. Но этот алкаш даже не думал просыпаться. По рации на всех каналах тишина или помехи, все будто передохли или уже подыхают от обильной интоксикации.
«Да когда же это блядство уже кончится-то?!» – выругался про себя.
Придется топать самому. Ну ничего, всех причастных я отлюблю в индивидуальном порядке, позже.
Придя в цех, я заметил, чтозадвижка фонит. Я чуть не выругался вслух на весь цех. Проблема эта давняя, автоматика уже давно не работает как надо, но то, что я сейчас наблюдаю, выходит за рамки дозволенного. Задвижка тупо не закрыта, а должна. Попробовал закрыть её руками… Хрен там, штурвал засел намертво. Пришлось брать «крокодил» и прикладывать все свои силы, которых в принципе никогда не было много. Спортом я заниматься не любил, максимум небольшие пробежки по утрам, и то редко. Пока я пытался затянуть задвижку, фон усиливался, и в какой-то момент задвижка сорвалась, ко всем чертям. Лишь в самый последний момент я успел заметить, как штурвал вместе с вырванным штоком летит мне аккурат промеж глаз. За эту секунду у меня в голове промелькнула вся моя жизнь, в которой, в общем-то, не было ничего интересного. Я никогда не любил, я никогда не путешествовал, я никогда не был выдающимся человеком. Единственное, чем мог похвастаться, это неординарность моего мышления, да и как бы все. Странно, не было ни боли, ни страха – ничего. Только темнота. А потом услышал…
– Ой, батюшки, наконец-то очнулся, карлик наш!
