Когда-то здесь шумели дубы. Под развесистыми ветвями
величественных деревьев можно было найти тень летом и убежище от
снежных бурь зимой. Вглубь рощи не пробиралась никакая жара, а в
стужу в лесу было намного меньше снега и ветра, чем на равнине. Лес
мог служить укрытием.
Теперь здесь шумит деревня. Величественности в построенных
людьми домах ни на грош, зато убежище из них почти идеальное.
Уже неизвестно, кто решил построить деревню в таком неудобном
месте, но люди с задачей справились и благополучно выкорчевали все
ненужные, по их мнению, деревья.
Большинство дубов пошли на постройку домов и мебель, а о том,
что здесь некогда была дубовая роща, напоминает одноименное
название деревни — "Дубовая роща" и несколько десятков уцелевших
исполинов.
Утром на улицах деревни встретить людей удается редко. Все
заняты делами, хлопочут по хозяйству в своих домах и угодьях.
Сегодня по Главной улице шли двое. Но улица длинная, так что эти
двое друг друга даже не видели.
Как такового рынка в деревне не было. Только у нескольких семей
имелись лавки. Работали в них обычно всей семьей. Хотя, конечно,
бывало по-разному. Лавка травника, к примеру, принадлежала только
ему и обслуживалась одним только травником.
К этой лавке и подошла первая из ранних прохожих. Девушка
восемнадцати лет от роду одета была по-простому, небогато, в
хлопковую рубашку с коротким рукавом и юбку чуть ниже колена. Русые
волосы заплетены в толстую косу, из-под вздернутых бровей с резким
изгибом сияли серые с металлическим отливом глаза. Скулы остротой
не отличались, губы были пухлыми, уши аккуратными, нос прямой и
вполне соответствует представлениям людей об идеальном носе.
Пожалуй, таких, как эта ранняя прохожая, все называют
красавицами.
Девушка заправила волосы за уши, вздохнула, и, резко открыв
дверь, ступила на порог лавки.
Продавца и по совместительству лекаря видно не было. Девушка
подошла поближе к прилавку и осмотрелась. С прошлого ее прихода
ничего не изменилось. Внутри все выглядело также: основательно,
аккуратно и ухоженно.
На прилавке стоял резной ящик с крышкой, покрытый лаком и
сделанный из какого-то благородного сорта дерева. В нем лекарь
хранил листочки с записями о заказах. В большом отделении хранились
сведения об уже сделанных заказах, а в маленьком о тех, что еще
только предстоит сделать. Такой же листочек получал заказчик и в
случае недовольства недобросовестно выполненным заказом он мог
потребовать ответа от лекаря. А если листочек потерян, то какой с
лекаря спрос?
Часть товара была выложена на полках, а другая хранилась на
небольшом складе. Проход в него, располагавшийся в глубине лавки,
был закрыт уже не новой, но недавно выстиранной занавеской.
Девушка, подождав минуту и как следует осмотревшись, пожалела,
что на входной двери не висит колокольчик.
— Флавий, ты тут? — крикнула она, когда ждать ей окончательно
надоело.
Со склада послышались размеренные четкие шаги.
— Альва, здравствуй. Извини, не слышал, как ты вошла. Чего
изволишь? — спросил лекарь, отодвинув занавеску.
Он пока не вышел из-за нее, а только выглянул.
— Мне надо лекарство купить, — ответила Альва.
Лекарь нахмурился и, покинув склад, вышел к посетительнице.
Это оказался мужчина уже в почтенном возрасте, худощавый,
обладавший средней длины аккуратно постриженной бородой. Некогда
брюнет, сейчас он был почти целиком седой и убирал довольно длинные
волосы в аккуратный хвост.
— Внимательно слушаю. Что за хворь у тебя приключилось? —
спросил он, вытирая руки о широкий, изрядно запятнанный фартук.
— Не у меня. У брата жар и кашель очень сильный, — начала
объяснять девушка.
— Насморк есть? Горло болит? Давно болеет? — спросил лекарь.
