Солнце давно скатилось за горизонт, окрашивая небосвод яркими красками заката. Над рекой стелился легкий туман, заволакивая все русло прозрачной дымкой. На село Белогорье надвигались сумерки. Большая луна с трудом проглядывала сквозь седую дымку серой паутины, и только громкое кваканье лягушек, разносилось по всему водоему. Они то умолкали, то вновь заводили свои перекликание, и воздух снова наполнялся их протяжными заунылыми голосами.
Расположившись на цветущем просторном лугу, парни и девушки играли в веселые игры.
Вера забралась на старое раскидистое дерево, устроилась поудобнее на толстом суку, что стелился прямо над водой, и счастливыми глазами смотрела на звезды, что отражались в реке. Склонив голову вниз, она слегка подалась вперед и легонько касалась рукой прохладной воды. Ее длинная пышная коса плавала на поверхности водоема, но девушка этого совсем не замечала. Она застенчиво посматривала то на Ваню, то на отражение лунного отблеска, вслушиваясь в звуки, что доносились со стороны села.
– Косу утопила, – кивнул Иван, указывая глазами вниз.
– Пусть, – отмахнулась девчонка, а сама продолжала лежать на дереве, загребая воду рукой.
Никулов засмотрелся на неё влюбленным взглядом, а сам боялся пошевелиться. Они спрятались от назойливых глаз в зарослях ивняка, у самой речки, зная наверняка, что здесь их точно никто не найдет. Если только кто-то осмелится, в такую прохладную погоду, нырнуть в реку и уже оттуда разглядеть их в гущи непроходимого кустарника.
Парень тихонько топтался на примятом ивняке и не сводил с Веры своих влюбленных глаз. В полутьме надвигающейся ночи эта юная особа казалась еще красивее, а ее большие карие глаза, словно два уголька, смотрели в его сторону, и счастливая улыбка блуждала на ее красивом загорелом лице.
– Вера! Ваня! Вы где? – услышали они голос Маруси.
– Выйдем или промолчим? – спросила Карнаухова шепотом.
– Давай помолчим. Пусть идут без нас, – тихо попросил ее парень.
Она улыбнулась и затаилась на своем лежбище, стараясь даже не шевелиться.
– Вера! Ваня! Ау! Вы где? – снова звала их подруга. – Мы уходим! Приходите на ригу будем костер жечь!
Послышался смех, и голоса стали спешно удаляться в сторону села. Кто-то из девчат затянул песню, а другие голоса разом подхватили её, и вот уже над рекой звенела протяжная заунылая мелодия, медленно удаляясь в сторону Белогорья.
Подождав еще немного, Никулов тихо сказал:
– Вроде… ушли.
– И что нам теперь делать? – спросила его Вера.
– Не хочу никого видеть, только тебя одну.
– С чего бы это? – кокетливо повела бровями девушка.
Иван сделал шаг вперед, стараясь стать ближе к ней, но оступился и сразу же окунулся ногой в воду. Вскрикнув от неожиданности, он резко вцепился руками за ивняк и начал выбираться на сухое место.
Карнаухова прыснула со смеху и, прикрывая рот ладошкой, засмеялась тихим заразительным смехом.
Ваня выбрался из воды и встал на примятые ветки. Он осмотрелся в темноте, а потом совсем тихо, но весело упрекнул:
– Тебе все смешно!
– А мне плакать не с чего! – отговорилась Вера и решила покинуть свое убежище.
Она осторожно спустилась по дереву вниз, тихонько обошла Ваню и шагнула на берег. Раздвигая ветви руками, парень пошел следом за ней. Вскоре они очутились на лугу. Башмак Ивана нахлебался воды и теперь издавал неподдельно громкое хлюпанье. Девчонка вновь засмеялась.
– Что ты все смеешься? – ласково сказал Никулов. – Никогда в реку с ногой не ныряла?
– Нет, – весело мотнула она головой, поглядывая на его башмак.
– А я сколько раз! – стал рассказывать он. – В прошлом году по пояс нырнул в самое половодье. В тулупе, в валенках, еле выбрался! Думал, всё, потону!
