Сложно и путано наврав шефу, Ира отпросилась с работы и вместе со звонком на обеденный перерыв вылетела на улицу. Она крепко прижимала локтем маленькую коричневую сумочку, в которой лежали остро необходимые восемь тысяч триста сорок рублей, три тысячи триста сорок собственно Ириных, а пять тысяч – взятых у Анны Борисовны на пару дней, до зарплаты
Анна Борисовна всегда выручала девчонок, чем могла, и сейчас безропотно выдала деньги, только подняла на Иру выцветшие голубые глаза:
– А зачем столько, Ирочка? Ты же недавно новую шапочку купила…
Ира машинально поправила на голове белую меховую шапку, покрутила на пальце локон, но ничего с ходу придумать не смогла и только махнула рукой:
– Нужно, Анна Борисовна, позарез нужно именно сейчас.
А про себя подумала: «Конечно, я дура. Кто же такое дело на последний день оставляет? Не догадалась раньше его спросить. Ну что я сегодня найду, если неизвестно даже, что мне нужно!»
Всю дорогу, стоя в медленном из-за московских пробок, автобусе, Ира размышляла о том же: «Поехать бы сейчас в ювелирный и купить большую медную индийскую вазу. Соответствует дню рождения, будет стоять много лет и напоминать обо мне. Но не попрёт же он вазу домой, там жена…»
Вспомнив о жене, черным пятном заслонявшей светлую и любимую Володину голову, вспомнив всю его жизнь и всю их с Володей жизнь, отношения, прогулки, разговоры и то головокружительное, от чего уже полгода блестят глаза, Ира сначала приуныла, потом ободрилась и решила, что ничего «для дома» покупать не будет. Потом подумала, что дарить предметы одежды тоже скучно и, наконец подъехав к ГУМу, уже твёрдо знала, что ей нужно что-нибудь необыкновенное.
Она выскочила из автобуса и, опережая неповоротливых, по-зимнему одетых прохожих, побежала по скользкому, хрустящему от снежной крошки асфальту.
Ира толкнула замёрзшую стеклянную дверь ГУМа, с удовольствием окунулась в волну теплого воздуха и, предчувствуя удачу, полетела вверх по коротенькому эскалатору.
На втором этаже эскалатор упирался в хвост очереди, струящейся из отдела посуды. На витрине, сияя кобальтом и золотым кружевом, стояли маленькие рюмки музейной красоты. На каждой прилепились крошечные фарфоровые веточки с цветами и листиками. Ире сразу представился какой-то чудесный праздник, например, Новый год. В уютном кресле сидит Володя, держит в руках рюмочку с ликером и, прищурившись, разглядывает нежные фарфоровые цветы. И вспоминает её, Иру.
«А напротив – продолжил вдруг в её голове кто-то посторонний, – с такой же рюмочкой сидит его…»
«Жена – хорошо это или плохо? – подумала Ира. – Раньше мне казалось, что когда я стану чьей-то женой, то буду доброй, вкусно пахнущей пирожками и вареньем, как мама. А оказывается, жена – это ужасно. Или кто-то делает ее ужасной. Кто? Второй человек? Третий?»
«Вот вам и второй, и третий», – отметила Ира, разглядывая идущих перед ней одутловатого полного мужчину неопределенного возраста и вцепившуюся в его руку молодую девушку в модном берете.
«Господи, ну что она зацепилась за эту дохлую моль? – негодовала Ира, машинально идя за ними. – Ведь ей, наверное, самой совестно и обидно. Я бы на её месте никогда, никогда…»
Ира резко отвернулась и буквально ткнулась носом в большое, в рост, зеркало, которое мгновенно отразило высокую брюнетку в белой меховой шапочке и пальто нараспашку, с гончим выражением лица, круглыми глазами и красными от мороза щеками. Ира засмеялась и незаметно показала зеркалу язык.
