Опять этот сон. Вы, конечно, ждете, что здесь какая-нибудь тайна или кошмар про старую травму. Нет. Я скучный человек, со скучной жизнью. Без скелетов в шкафу. И без шкафа. Конечно, скучный настолько, насколько может быть скучным космопсихолог. Я работаю в НИИ1 Фироками, живу в научном городке. Вы, наверняка, про такие слышали. Для вас я живу в далеком будущем, в алмазном сверхтехнологичном Городе-государстве, который сильно опередил мир в развитии во всех сферах. Как мы защищаемся от нападок? О, после той войны за независимость уже никто не хочет с нами связываться. Так вот, название городка я вам не назову, он у нас действительно научный. Зовите – Городок, все так зовут, и вы так зовите. А меня зовите Амий, я – Амий Лютерна. Космопсихология занимается причинами поведения вселенной; я и мои коллеги ищем ответы на вопросы «Почему?» и «Зачем?». Так вот, и у меня есть «опять этот сон». О чем он? Да ни о чем, в нем я живу почти той же жизнью. С совсем небольшими отличиями. И проблема тут в том, что, когда я просыпаюсь, я не очень понимаю, где сон, а где явь.
Когда вы во сне звездный десантник или салатовый динозаврик, то вам легче понять, когда ваше приключение кончилось. А мой «опять сон» отличается разговором с коллегой, результатом эксперимента, законченным письмом. И потом я ищу это письмо, или ссылаюсь на разговор, а ничего этого не было, это был прожитый день во сне. Иногда получается проснуться посреди сна, тогда, обнаружив себя, посреди разговора с коллегой, вдруг в постели, хотя бы можешь понять, что разговор был во сне. Но чаще, я просто просыпаюсь утром, проживаю день, ложусь спать, просыпаюсь, иду на работу, и оказывается, что мое вчера я провел во сне, а на работе меня ждет позавчера. Не путано, нет? Я пытаюсь, конечно, назначить какие-то маркеры для себя, например, вспомнить обрывки сна – может, мне удалось побыть салатовым динозавриком, и тогда обычный день из «этого сна» не вклинится в мою жизнь, значит, я видел просто сон. А если мне не удается ничего необычного вспомнить, то тут уж нужно быть осторожным. Я уже несколько раз пытался обсудить с коллегами какой-нибудь случай, который произошел со мной или, что более неловко, с ними. А оказывается, что случай произошел во сне. А с коллегами во сне я обсуждаю рабочие проблемы, работу над которыми я веду наяву. При этом, коллеги удивляются и те, что во сне, и те, что наяву. Тут бы и задуматься, и запутаться – какая жизнь настоящая? По уравнению Шредингера2 все решения равнозначны. Копенгагенская интерпретация3, которой вы пользуетесь, у нас отменена, как ненаучная, для общего случая, но для частных случаев мы ею пока пользуемся.
Я пытался поставить для себя маркеры реальности, чтобы, хотя бы условно назначить какое-нибудь движение по стреле времени4 реальным. По Шредингеру же, не очень важно какое. Но мне не удалось. Потому что жизнь в «опять этом сне» отличалась совсем чуть-чуть и ничего такого знакового не задевала. Да и нет у меня ничего в жизни знакового. Надо бы завести… но знаковые вещи, которые служили бы стабильным якорем реальности не так уж часто встречаются в жизни. Да и будем честны, вещи не бывают якорями, люди ими бывают. А с людьми еще большая морока! Нельзя просто подойти к человеку и сказать – будешь моим якорем реальности. Так что я просто пытаюсь понять, каждое утро, где я и что было вчера.
ХХХ
В НИИ было, как обычно, бодро и уютно. Конечно, за этим стоит ежедневный труд психологов. Целый отдел трудится только над тем, чтобы в нашем Городке уютно жилось и хотелось работать. Температура, запах, цвета – все было здесь проявлением науки. Я улыбнулся. Я люблю хорошо сделанную работу. Как и вы все. Знаете вы об этом или нет.
